Сочинения в двух томах. Том второй

— Я кое-что привез из Войланда, — сказал Ян. — Бабушка дала мне это для тебя. Лучшее и любимейшее, чем она владела: соколиный кубок мастера Ямнитцера.

Эндрис удивился.

— Кубок? — сказал он медленно. — Кто же будет из него пить? Это ведь брачный кубок, ты знаешь? Мы оба пили из него, ты и я. Тогда я считала себя твоей невестой. Скажи, ты бы остался, если бы я к тебе пришла в ту ночь?

Ян пожал плечами.

— Может быть, да… Может быть, нет… Я этого не знаю.

Он провел рукой по лбу. Голос его прозвучал мечтательно.

— Приблудная Птичка, брось эти старые истории. Моя вина или твоя — мы не можем ничего переменить. А любовь — чем она горячей, тем больше она жжет и мучит. Несчастные мы люди, мужчины и женщины, половинные существа. Мы должны быть пиявками или лунными людьми. Тогда, быть может, стоило бы жить любовью.

Из глаз его лился какой-то свет, судорога играла вокруг губ. Эндрис хорошо знал эту смесь серьезности и легкой насмешки. Так он выглядел и мальчиком, когда рассказывал свои сказки.

— А что тогда, Ян, что тогда? — спрашивал Эндрис.

Ответ нашелся легко:

— О, тогда все было бы хорошо. Мы были бы в высшей степени совершенны. Они, пиявки, — одновременно мужчины и женщины. Помнишь ли ты, Приблудная Птичка, как хорошо они впились в тебя. Пиявки — мудрые созданья. Они ничего не знают ни о телефоне, ни о радио, ни об автомобилях, ни об аэроплане, но в любви они далеко превосходят нас. Они овладевают как мужчины и отдаются как женщины — в одно и то же время и с двойной страстью. Точно так же поступают и лунные люди. Их выдумал Платон и описал в «Пире». Подумай только, Приблудная Птичка, если бы мы были лунными людьми…

Эндрис легко вздохнул.

— И что тогда? Что тогда? — повторял он.

Ян вскочил. Его голос зазвучал совсем иначе — звонко и сильно, как свист плети:

— Поедем вместе в Войланд, Приблудная Птичка. Выпускай своих соколов.