Сочинения в двух томах

В 1861 году Майковым было опубликовано стихотворение «Бабушка и внучек». Случайно увиденный внуком в святцах у бабушки засохший цветок послужил поводом для ее взволнованного рассказа. Ради спасения этого цветка, ставшего бесценной реликвией, ее покойный супруг, рискуя жизнью, бросился когда-то в клокочущие речные волны. Он был богатым барином, человеком крутого нрава и не без причуд, но отчаянной смелости и высоких понятий о дворянской чести. В ином свете, в виде помещика-тирана, рисуется образ деда «передовому» внуку. Свои симпатии автор отдает героине, а вместе с нею и поколению «отцов», осуждая при этом заносчивых «детей», подверженных воздействию идей «нигилизма».

Не исключена возможность, что майковские «Бабушка и внучек» послужили для Некрасова своеобразным трамплином при создании поэмы «Дедушка» (1870), Оглядываясь в поисках положительного героя на поколение 1820-х родов, великий поэт-демократ остановил свой взгляд не на блюстителе кодекса дворянской чести, а на аристократе-декабристе, нашедшем полное взаимопонимание с поколением мыслящей молодежи 1870-х годов. Если для Некрасова высший тип положительного героя, выдвинутого «культурным слоем», рисовался в образе «нигилиста» Гриши Добросклонова, то Майков видел в «нигилистах» лишь сонмище сбившейся с правильного пути молодежи. «Незаконная» дочь княжны Женя в его поэме «Княжна» (1876) является одной из таких примкнувших к кружку радикалов-заговорщиков барышень, поступки которых являются сплошным вызовом каким бы то ни было нормам религиозной, общественной и семейной морали.

«Наш век, — слова чеканила она, —
Век личности. И разум и свобода —
Его девиз. Былая жизнь должна
Окончиться для всякого народа;
И будет жизнь людей везде одна,
Без государств и без различья рода
И племени».

Путь к лучшему будущему члены кружка видят в насильственном низвержении существующего правопорядка — в «топорах», в кровавой борьбе, и автор осуждает эти «фанатические» планы. Правда, Майков был далек от мысли видеть в «нигилистах» физических и нравственных уродов, как это было свойственно, например, авторам антинигилистических романов В. В. Крестовскому и В. П. Клюшникову. «Нигилисты» для него — невольные жертвы того общественного вихря, который по окончании Крымской войны был поначалу очистительным, но в дальнейшем движении рушил на своем пути все, в том числе и превозносимые писателем устои патриархальной нравственности:

В то время все, севастопольским громом
От гордой дремоты пробуждены,
Мы кинулись ломать киркой и ломом
Всё старое за все его вины;
Вдруг очутились в мире незнакомом,
Где снились всем блистательные сны:
Свобода, правда, честность, просвещенье
И даже — злых сердец перерожденье...

Дочь княжны Женя — невольная виновница смерти матери. Но в глубине ее натуры есть все необходимое для искупления непреднамеренно совершенного проступка. Как бы ни была велика пропасть во взглядах между дочерью и матерью, они разительно схожи в одном: каждая из них плоть от плоти той русской дворянской элиты, тяжкий грех которой состоял в отрыве от народных начал, в низкопоклонстве перед Западом, в утрате собственной нравственной физиономии. Образ старушки няни, этой, по замыслу автора, носительницы глубинных народных и религиозных инстинктов, призывающей непокорную дочь преклониться перед прахом гордой матери, воплощает в себе идею поэмы.

Счастлив, тысячекрат счастлив народ,
В чьем духе есть те ж глубины святые,
Невозмутимые и в дни невзгод,
Где всякие страдания земные
Врачуются, где разум обретет
И нищий духом на дела благие,
Затем что там от искони веков
Царит всецело чистый дух Христов.