Сочинения в двух томах

«Мучители-бесы» — это тревоживший сознание поэта при. зрак новых, буржуазно-крепостнических форм жизнеустройства, проникавших во все поры русской жизни после реформы 1861 года. Своеобразно воплощает эту тревогу старик — бывший дворовый человек, представитель того многочисленного слоя «крещеной собственности», который после реформы 1861 года остался не у дел, лишился прочного места в системе новых производственных отношений.

«Да, вспомянешь про старину! —
Он заключил. — Был склад да лад!
Э, ну их с волей! Право, ну!
Да что она — один разврат!

Один разврат!» — он повторял...
Отживший мир в его лице,
Казалось, силы напрягал,
Как пламя, вспыхнуть при конце...

В свое время приветствовавший назревавшую отмену крепостного права, автор и теперь вспоминает о нем с отвращением; явно противоцензурный характер имели черновые строки к стихотворению, в которых на фоне бескрайних полей выступала фигура того,

...кто, дни свои губя
В натуге сил, в поту лица,
Трудился здесь не для себя.

И вместе с тем и вид этой бесшабашно летящей вперед русской тройки, и образ этого неустроенного старика дворового внушали поэту чувство растерянности, вселяли сомнение в жизнетворной силе правительственных «великих реформ», а заодно — ив правомерности его собственных либерально-реформистских надежд и иллюзий.

Не будучи человеком в строгом смысле этого слова религиозным, Майков восхищался проявлением религиозного чувства в народной массе, считая его исконно присущим ей свойством и видя в нем опору и залог ее нравственного здоровья и сил. Подобного рода рационально сконструированная религиозность нашла свое вершинное выражение в следующем стихотворении 1857 года:

Когда, гоним тоской неутолимой,
Войдешь во храм и станешь там в тиши,
Потерянный в толпе необозримой,
Как часть одной страдающей души, —
Невольно в ней твое потонет горе,
И чувствуешь, что дух твой вдруг влился
Таинственно в свое родное море
И заодно с ним рвется в небеса...

Чувством «соборной» религиозности подсказан ряд майковских стихотворений 1850-1860-х годов («Здесь весна, как художник,..», 1859; «Дорог мне перед иконой...», 1868; «Чужой для всех...», 1872, и др.). Нельзя, разумеется, утверждать, что элемент религиозности и даже мистицизма Майков вносил в свое творчество механически, отдавая дань литературной моде. В 1892 году поэт скажет:

Катись, катися надо мной,
Всё просвещающее Время!
Завесу тьмы влеки с собой,
Что нам скрывает Свет святой
И на душе лежит как бремя, —
Чтобы мой дух, в земных путях
Свершив свое предназначенье,
Мог восприять в иных мирах
И высшей Тайны откровенье.

Однако как это, так и другие абсолютно чуждые духу «эллинского язычества» стихотворения («Оставь, оставь!..», «Заката тихое сиянье...», «Близится Вечная ночь...» и др.) начинают появляться у Майкова лишь с конца 1880-х годов.