Далее говорит проситель: «следуя такому побуждению, я принял на себя пойти другою стезею и в новом виде в честь отца моего памятник поставить». Взглянем на монумент, который считает он достойным одного из первых военачальников России, и первого своего благодетеля. Великолепие, искусство не ослепит, не изумит нас, и кто имеет сердце подобное мрамору, иди – удивляйся мраморам: памятник Задунайского тебя не тронет. Но для чувствительного – какое зрелище! Шесть русских офицеров, под знамёнами поседевших, из коих, может быть, иной сражался при Кагуле,* находят убежище, покой, довольство подле священного праха великого вождя россиян. Сими почтенными воинами окружается гроб Задунайского во время печального панихид отправления. Что величественнее и достойнее памяти мужа славного? Что способнее воспалить быстрого юношу огнём непобедимого мужества и в самом престарелом защитнике отечества питать искру геройства, вместе с силами его исчезнуть готовую? Древность гордится оным пышным, хладным, ничтожным мавзолеем! Скромный, живой, благотворный памятник сей Задунайского, украшая теперь счастливые берега днепровские, украсит некогда летопись времени нашего. Да умножатся в России подобные монументы! И тогда забудут обелиски египетские! Сие новое превосходное изобретение, сей порыв души благородной изображён достойным его образом. Краткость, ясность, простота, благородство, живость и разборчивость в словах и выражениях попеременно и вместе украшают сочинение. Оно, состоя в нескольких строках, возвысит почтеннейшего творца своего над многими творцами многих томов, огромных своею бесполезностью.
Правительство есть душа гражданского общества. Ни государство, ни республика без него существовать не могут. Благоденствует ли народ, приходит ли в упадок: причиною тому, по большей части, правительство. Какие же средства употребляет оно для достижения великой цели – осчастливить миллионы людей? Законы и собственный пример. Что оба сии средства ему необходимы, сомневаться в тот, кажется, не должно. Рассмотрим, которое из них сильнее и надёжнее.
Закон напоминает нам, что выгоды общественной жизни покупаем мы ценою независимости своей; пример удовлетворяет врождённой нам склонности к подражанию; закон говорит рассудку, которого советы редко нам приятны бывают; пример действует более на сердце, коему охотно мы повинуемся. Первый, будучи нечто отвлечённое, весьма не на долгое время останавливает внимание наше, а последний всегда почти у нас, так сказать, пред глазами.
От чего произошла у предков наших пословица: каков царь, такова и орда; она выведена из опытов многих веков. Издревле были в России законы, но видно, что пример действовал сильнее, нежели они.
Великие законодатели чувствовали истину сию. Не упоминая о Ликургах и Селевках, скажем нечто о нашем Петре несравненном.
Россия, любезное отечество моё! Что ты была до времени Петрова? Я не верю иностранцам, которые сынов твоих тогдашних уподобляют медведям. Хулу они на тебя произносят. Однако ж, если помыслю, каких трудов стоило Петру заставить тебя восчувствовать силы твои и достоинство, то могу ли не удивляться грубой твоей простоте и невежеству?
Пётр преобразил Россию; но его могущественная палица не произвела бы, подобно Моисееву жезлу, чуда над сею дикою скалою. Не одну власть самодержавного государя употребил он; нет; он соединил с нею волшебную силу примера. Часто, весьма часто видели россияне в Петре не величественного монарха, окружённого пышными министрами, кичливыми военачальниками, гибкими царедворцами, но потом и пылью покрытого работника среди грубых, простодушных товарищей его! Так Зевес, оставя гром и блеск божества, снисходил на землю в виде смертного. Но древний бог сей, повелитель богов, принимая человеческий образ, принимал и постыдные слабости людей. Горе тому, кто последовал примеру его! Не таков Юпитер-Пётр. Он был бог и в порфире, и в одежде простого гражданина, и с громом в руках, и с секирою. Чудесною деятельностью сообщал всем, от министра до матроса, электрическую искру божества своего. Когда, восстав от трона, становился в ряд с подданными своими, то в темноте низкого звания его искра сия блистала ярче, нежели при свете царского величия. На поле славы, во храмах веры и правосудия, везде являл он собою образец совершенства. Робкие науки, призванные им из стран отдалённых в землю, населяемую грозными чадами Севера, питомцами невежества и суеверия, чувствовали одобрение, видя, что могущий их покровитель удостаивал высоким своим посещением смиренные ещё убежища их, и беседовал с ними в царских своих чертогах. Так великий, первый император российский, служил подданным своим примером во всех гражданских добродетелях. И что же? Россия, которая несколько веков дремала, вдруг пробудилась и одним исполинским шагом поравнялась с знатнейшими европейскими державами на пути ко славе и просвещению.