Сочинения в трех томах. Том 3

— Не ищи, — проговорил старик. — Это я, Люпен. С самого утра я тружусь в малярной мастерской. Сейчас у нас перерыв, вот я и поднялся. — С веселой улыбкой он взглянул на Ганимара и воскликнул: — Ей-же-ей, за эту дивную минуту я у тебя в долгу. Я не отдал бы ее даже за десять лет твоей жизни — а я ведь так тебя люблю! Ну что, артист? Все, как я сказал? От А до Я? Как я объяснил тебе дело? Растолковал тайну шарфа? Разве я тебе не говорил, что с логикой у меня все в порядке, что недостающих звеньев в цепи нет? Но какой ум? Какая проницательность, а, Ганимар? Как я расписал тебе все, что произошло, и все, что произойдет, — от момента обнаружения трупа до твоего прихода сюда за недостающим доказательством! Какой бесподобный дар предвидения! Шарф принес?

— Да, половину. Другая у тебя с собой?

— Вот она. Давай-ка сопоставим.

Враги положили два куска шелка на стол. Линии разреза полностью совпадали. Совпадал и цвет обоих кусков.

— Но я думаю, — заключил Люпен, — что ты явился сюда не только за этим. Тебя интересуют пятна крови. Пойдем, Ганимар, здесь недостаточно светло.

Они прошли в соседнюю комнату, выходившую окнами во двор и действительно более светлую, и Люпен приложил свой кусок шарфа к стеклу.

— Смотри, — сказал он, освобождая Ганимару место у окна.

Инспектор задрожал от радости. На куске материи были ясно видны отпечатки пяти пальцев и ладони. Неопровержимое доказательство! Залитой кровью рукой — той самой, что нанесла две раны, — убийца схватил шарф и затянул его на шее жертвы.

— Кстати, этот отпечаток левой руки, — заметил Люпен. — Поэтому-то я и смог тебя предупредить. Как видишь, никаких чудес. Ты признаешь во мне непревзойденный ум — ладно, с этим я согласен, но я вовсе не хочу, чтобы ты считал меня каким-то кудесником.

Ганимар поспешно сунул кусок шарфа в карман. Люпен кивнул:

— Ну, конечно, мой милый толстяк, это тебе. Я так рад сделать тебе приятное! И как видишь — никакого подвоха, простая любезность. Приятель оказал услугу приятелю, свой — своему. Да, мне хотелось бы осмотреть другую половину шарфа, ту, что была у полиции… Не бойся, сейчас отдам. Всего лишь на секунду.

Пока Ганимар невольно слушал своего собеседника, тот небрежным жестом поигрывал с помпоном, которым заканчивалась эта половина шарфа.

— До чего же хитро женщины делают такие штуки! Ты обратил внимание на эту деталь расследования? Женни Сапфир была большой рукодельницей и сама мастерила себе шляпки и даже платья. Очевидно, и этот шарф она сделала сама. Впрочем, я заметил это сразу же. Как я уже имел честь тебе сообщить, по натуре я любопытен, и поэтому тщательно изучил кусочек шелка, который ты только что спрятал в карман. И представь — внутри помпона я обнаружил маленький образок; бедняжка зашила его туда на счастье. Трогательно, не правда ли, Ганимар? Образок Богоматери-заступницы.

Весьма заинтересованный, инспектор не спускал с Люпена глаз. Тот продолжал:

— Вот я и сказал себе: «Интересно было бы осмотреть вторую половину шарфа — ту, что полиция найдет на шее у жертвы». Ведь вторая половина, которая наконец у меня в руках, заканчивается так же, как и первая, — помпоном. А может, и в ней есть тайник, а в нем что-то спрятано… Ты только взгляни, друг мой, какая искусная работа! И такая несложная! Достаточно взять клубок красной крученой нити и оплести ею полый деревянный шарик; когда шарик вынешь, внутри останется немного места, маленький тайничок, в который можно спрятать образок или еще что-нибудь. Драгоценность, к примеру. Сапфир.

Продолжая говорить, Люпен принялся раздвигать шелковые нити и из полости в помпоне вытащил двумя пальцами великолепный голубой камень чистой воды и прекрасной огранки.

— Ну, что я говорил, друг мой?

Он поднял голову. Мертвенно-бледный инспектор растерянно и ошеломленно смотрел на камень, завороженный его сиянием. Он наконец понял хитрый замысел своего врага.

— Скотина, — прошептал он оскорбление, которым наградил Люпена во время их первого свидания.

Двое мужчин в угрожающих позах застыли друг против друга.

— Отдай, — произнес инспектор.

Люпен протянул ему кусок ткани.

— И сапфир! — приказал Ганимар.

— Дурень ты.

— Отдай, или…

— Или что, идиот несчастный? — воскликнул Люпен. — Ты что же, считаешь, что я подарил тебе это дело за красивые глаза?

— Отдай!

— Ты все еще ничего не понял? Ты же ведь уже месяц ходишь у меня как шелковый и еще хочешь… Ну же, Ганимар, еще одно маленькое усилие, мой милый толстяк. Пойми, что уже месяц ты — словно дрессированный пудель. Ганимар, апорт! Апорт, сюда! Молодец, хорошая собачка! А теперь послужи. Сахарку?

Сдерживая гнев, Ганимар думал лишь о том, как бы дать знак своим полицейским. Комната, в которой они находятся, выходит окнами во двор, он незаметно, потихоньку, обойдет ее и приблизится к двери. Потом одним прыжком подскочит к окну и выбьет стекло.