Сочинения великих итальянцев XVI века

Душа. Твой возраст, а именно старость, — последний возраст, ведь если ты благополучно доживешь до дряхлости, твои силы так иссякнут, что я больше не смогу в совершенстве производить в твоих органах свои действия, а поскольку конечная цель всегда совершеннее средств, направленных к ее достижению, старость должна быть более совершенна и Образцова, чем остальные возрасты. Ибо многое, что можно оправдать в отрочестве и молодости, следует теперь вдвойне осудить. Поэтому если по требованию природы человек должен быть всегда по возможности полезен другому человеку, то в этом возрасте он тем более должен приносить людям пользу и раскрываться, подобно розе, которая не может больше стоять нераскрытая, как говорит твой Данте в последней части Пира, а должна излить и распространить вокруг заключенное в ней благоухание.^[532]Поэтому очищающие добродетели, присущие человеку в другом возрасте, в старости должны стать образцовыми.

Джусто. Ты, конечно, права. Я теперь за малейший промах получаю намного больше упреков, чем за более серьезные ошибки, совершенные в молодости.

Душа. Все пороки скверны в любом возрасте, но в старости они несомненно отвратительны. Вот почему ты сначала должен избавиться от всех страстей и прислушиваться не к льстивым речам чувств, а лишь к голосу необходимости. Ведь ты знаешь, мы так крепко связаны, что стоит тебе сбиться с пути, собьюсь и я.

Джусто. Я уже готов повиноваться тебе.

Душа. Если ты укротишь свои неразумные страсти и я буду заниматься лишь собственными делами, то смогу к твоему наибольшему удовольствию, нашей чести и пользе для других развивать все добродетели, присущие нашему возрасту. Первая из них — Мудрость, которая, очевидно, больше всех прочих добродетелей пристала старикам, имеющим большой опыт; она направляет все наши мысли и действия к достойной и почетной цели и способствует тому, чтобы мы не говорили и не делали ничего несправедливого, разумно заботились о необходимом, а также с помощью памяти, хранящей прошлое, могли здраво судить о настоящем, подавать хорошие советы и предостерегать других. Далее, обладая Стойкостью, мы не будем бояться ничего, кроме бесчестного и отвратительного, и сможем стойко переносить несчастья, а в преуспевании останемся твердыми и постоянными. С помощью Умеренности мы будем обуздывать желания, способные повлечь за собой раскаяние. И наконец, с помощью Справедливости, воздавая по заслугам всем — как нам самим, так и другим, — мы будем направлять все наши действия.

Джусто. Что за счастливая жизнь! Пусть Бог наделит нас своей благостью, сохранив нам такую спокойную и мирную жизнь.

Душа. Вот еще почему нам следует жить добродетельно: старики должны быть мудрыми, ведь иначе их ни во что не ставят, и старость вместо почета и уважения приносит им презрение окружающих, а человека, лишенного добродетели, никогда не считают мудрым, ибо начало мудрости — страх Божий.

Джусто. Несомненно; ведь для людей самые большие благо и польза — от человека добродетельного, и самый большой вред — от неправедного, дурного и злого. Какой-то философ по этому поводу сказал: «Человек человеку волк».

Душа. Следует также отметить, что старость приносит с собой определенный авторитет, свидетельствующий о том, что люди тебе верят. Поэтому мы должны быть очень приветливы и постоянно разъяснять, что такое благо, а если и попрекать молодых, то мягко, чтобы пробудить в них любовь к благу и стремление к чести, а не страх перед наказанием и боязнь позора. А этого легко добиться, помня, что сами мы были молоды и тоже подвержены неразумным желаниям, свойственным молодости.

Джусто. Да, таких рассудительных стариков очень мало!

Душа. Твои беседы должны быть приятными, благонравными и степенными; тебе никогда не следует сетовать на неудобства, приносимые старостью, а также восхвалять чрезмерно времена своей молодости. Ибо молодость — возраст сам по себе более приятный, когда все доставляет удовольствие и кажется намного лучше, чем в старости.

Джусто. Как часто старики допускают такую ошибку!

Душа. А если они поступали бы по-другому, их стали бы избегать, и они в старости лишились бы общества людей, каковое есть одно из наибольших удовольствий. Зная это, Туллий в книге «О старости» вложил в уста Катона Старшего следующие слова: «Теперь у меня намного больше, чем прежде, и желания беседовать, и удовольствия от самих бесед».⁷⁹

Джусто. Как это верно!

Душа. Мало того. Нельзя забывать о другой жизни, к которой мы постепенно идем, ведь в этом мире мы лишь странники, и у нас нет постоянного крова; нельзя забывать, что мы стары, и смерть близка, поэтому следует позаботиться о том, чтобы заработать что-нибудь для той вечной жизни.

Джусто. Ну, это совсем не по мне! Все шло хорошо, пока ты не напомнила мне о предстоящей смерти.