Сочинения великих итальянцев XVI века

Победа над Неаполем, последовавшая быстрее всяких ожиданий, сильно всех испугала: создалось впечатление, что раз к Франции присоединено могучее королевство, а в Италии обосновалось победоносное войско, находящееся в боевой готовности, страна оказалась в зависимости от короля. Все это вызвало недовольство не только у властителей Италии, но также у римского императора Максимилиана и у короля Испании Фердинанда^[261], которым всякое усиление французской власти внушало беспокойство и страх; поэтому в защиту государств против Франции для всеобщей безопасности была создана лига^[262] между папой, императором, королем Испании, венецианцами и герцогом Миланским; после того как капитаном лиги стал Франческо да Гонзага маркиз Мантуанский, который состоял на службе у венецианцев, в Ломбардии от герцога и венецианцев были получены большие деньги, и от всех договорившихся сторон стали собираться люди, чтобы дать отпор королю Карлу; пока шли переговоры о создании лиги, к Карлу тайно сбежал сын папы. Флорентийцы на приглашение присоединиться к лиге ответили отказом, не желая порвать с королем, ибо ожидали обещанного Карлом возврата своих крепостей.

В это время во Флоренции все более утверждалась и укреплялась власть народа, что вызывало неудовольствие Двадцати и многих других, стоящих у кормила правления; фра Джироламо, опасаясь, как бы они, по скором окончании своих полномочий оказавшись в одинаковом положении с другими гражданами, не успели составить Синьорию по своему усмотрению и не подорвали бы народное правление, принялся искусно выступать в проповедях против них, доказывая, что будет лучше, если их полномочия окончатся. Их имена и должность были сами по себе ненавистны народу, как из боязни, что Двадцать могут разложить Совет, так и из-за их поведения, — они действовали грубо и неразумно, кто во что горазд. После создания Синьории они выбрали гонфалоньером справедливости Филиппо Корбицци, человека весьма низкородного и не лучшей репутации, но к которому благоволил Танаи де'Нерли; избранию его сильно противился Франческо Валори, отдавая предпочтение Паоло Фальконьери, который был еще более низкого происхождения, чем Филиппо (что в угоду народу считалось тогда преимуществом), но умнее и порядочнее его; а поскольку возникли расхождения и не было в этом согласия, пришлось выбрать того, кто получил больше бобов, хотя и не победил при голосовании. Затем сделали гонфалоньером Танаи де'Нерли, знатного, весьма богатого человека, влиятельного, поскольку у него было много сыновей, а особенно потому, что он, как и Якопо, способствовал изгнанию Пьеро, однако в государственных делах вес его был незначителен; это всем очень не понравилось, ибо считали, что некрасиво аккопьятору выбирать самого себя, к тому же он был уже однажды гонфалоньером при Лоренцо, и поэтому казалось, что им движет честолюбие. После него гонфалоньером сделали Бардо Кореи, также из числа Двадцати, избрание которого само по себе не вызвало неудовольствия, поскольку он был старик, при Медичи его не жаловали и держали в стороне от дел. Но ведя себя по-разному по отношению ко всякому новому кандидату в гонфалоньеры, Двадцать разошлись друг с другом настолько, что у них не осталось ни взаимного доверия, ни согласия, и хотя не раз они пытались объединиться, все было напрасно; в усилении раздоров виновен был каждый из них, власть Двадцати становилась все слабее; напротив, влияние и вес фра Джироламо были велики, и в народе стали злословить по поводу Двадцати, угрожать им, и они пребывали в великой тревоге; а когда страсти совсем накалились, Джулиано Сальвиати, то ли из страха, то ли под влиянием фра Джироламо, внезапно отказался от должности. Тогда его товарищи, понимая, что у них все разладилось, что они ослаблены, а честь каждого из них задета, послали в Совет проект постановления, в котором все они отказывались от должности; проект был принят с величайшим одобрением, и они тотчас отреклись — в мае 1495 года, — а полномочия создавать Синьорию перешли к народу, который и избрал первым гонфалоньером справедливости Лоренцо Ленци.