Сочинения великих итальянцев XVI века

Душа. Видишь ли, римляне старались облагородить свой язык и не меньше стремились перевести на латынь какое-нибудь прекрасное сочинение, чем подчинить своей власти новый город или государство. А чтобы в этом убедиться, прочитай предисловие Боэция к его переводу «Категорий» Аристотеля, где он говорит, что, будучи деятелем политическим (консуляром)[497] и далеким от участия в военных действиях, постарается просветить своих сограждан с помощью науки и считает, что, обучая их теперь премудростям греческой учености, полезен не менее, чем те, кто покорил какой-нибудь город или провинцию Римской империи.

Джусто. Какие великие души, какие святые мысли, вот слова, достойные римского гражданина! Ибо истинная обязанность граждан — всегда любым способом быть полезными родине, которой мы обязаны не меньше, чем нашим собственным отцам и матерям!

Душа. Поэтому их язык ныне столь высоко ценится, что тому, кто вступил в прекрасную область наук и хочет их познать, необходимо сначала изучить латынь. А если бы наши тосканцы таким же образом перевели науки на наш язык, тогда тому, кто желает учиться, не пришлось бы тратить четыре или шесть первых и лучших лет на изучение языка, чтобы затем с его помощью перейти к наукам; кроме того, изучение наук пошло бы куда легче, и мы чувствовали бы себя в них увереннее. Ведь тебе следует знать, что чужой язык невозможно выучить так, чтобы владеть им как своим родным, и кроме того, на нем никогда не говорят столь же уверенно и с такой же легкостью. А если ты мне не веришь, вспомни о знакомых тебе людях, изучающих латынь: когда они говорят на ней, создается впечатление, что им приходится выучивать каждое слово, и говорят они с большим трудом и очень медленно.

Джусто. Ты права. Римляне, несомненно, прекрасно переводили на свой язык множество замечательных произведений, так что желающий их понять вынужден был изучить латынь, и таким образом она распространялась по всему свету.

Душа. И они делали не только это; в пору своего владычества над миром они также чуть ли не насильно заставляли выучивать латынь большую часть покоренных народов.

Джусто. А как они этого добивались?

Душа. Они приняли закон, по которому ни один посол не мог быть выслушан в Риме, если не говорил на латыни, а также все судебные процессы в разных странах, находившихся под их властью, велись на латыни, и судебные документы должны были составляться на языке Рима. Поэтому вся провинциальная знать, все адвокаты и поверенные вынуждены были изучать латынь.

Джусто. Ну, меня больше не удивляет, что Рим достиг такого величия, если он и в другом действовал так же.

Душа. Это я обсуждать с тобой не буду, — ведь все прекрасное, заимствованное ими отовсюду, свидетельствует о том же.

Джусто. Какой похвальный обычай, вот граждане, истинно любящие свою родину!

Душа. Этот обычай, Джусто, был не только у римлян, но и у всех других народов. Сколько бы ты ни искал, ты вряд ли найдешь хоть одного еврея, который писал бы на египетском, грека, который писал бы по-еврейски, латинянина, который, как я тебе говорила, писал бы по-гречески. А если такие были, то их очень мало.

Джусто. Ну так откуда тосканцы взяли обычай писать на грамматике?[498] Воспользуюсь твоим выражением.

Душа. Причина в их чрезмерном самолюбии, а не в любви к родине и своему языку. Поступая так, они считали, что кажутся более значительными.

Джусто. Значит, они ведут себя, как тот медик, который меня когда-то пользовал? Чтобы прослыть ученым, он прописывал мне какие-то снадобья с такими странными названиями, что я приходил в неописуемое изумление. Помню, однажды утром он прописал мне невесть какое средство от нарыва, — ну, помнишь, какой у меня был нарыв. В рецепте упоминались составные части, которые он называл так: rob, tartaro и altea; я думал, что за ними мне придется послать на Новые острова. А потом выяснилось, что первое — это густой виноградный сок, второе — винный осадок, а третье — мальва.

Душа. Да, Джусто, ты попал в самую точку, весь мир, если хорошенько приглядеться, не что иное, как сборище мошенников. Но если бы тосканцы перевели науки на свой язык, ничуть не сомневаюсь, что в кратчайший срок их язык приобрел бы такую славу, какой он никогда не имел, ведь и сейчас видно, что он всем нравится, его любят и ценят за природные качества и красоту. Чужеземцы этого подчас не понимают и, желая излишне обогатить, лишь портят его, и с языком происходит то же, что с красавицей, которая считает, что украшает себя косметикой, а на самом деле только портит свою внешность.

Джусто. Как это может быть?

Душа. Скажу тебе. Стремясь украсить наш язык, чужеземцы заключают фразу клаузулами, подобными латинским, но тем самым лишь вредят изяществу и природному порядку, в которых и заключается красота нашего языка. Больше того, они берут слова, всего несколько раз употребленные Боккаччо и Петраркой, и чем реже употреблялись эти слова, тем прекраснее они им кажутся, например: guari, altresi, sovente, adagiare,