Сочиняйте сами

Вулф хрюкнул. Глаз он по-прежнему не открывал.

— Итак, мы должны продолжать расследование, — не унимался я. — Скоро обед, за столом о делах мы не разговариваем, вы предпочитаете, чтобы ваша голова отдыхала во время пищеварения, поэтому дайте мне инструкции сейчас. С чего мы начнем?

— Не имею представления.

— А было бы неплохо иметь, раз вы решили соперничать с полицией. Или, может быть, обзвонить всех членов комиссии и спросить, что они могут предложить?

— Заткнись.

— Как видите, все пришло в норму.

В четыре часа Вулф отправился наверх к орхидеям, а я все еще не получил никаких инструкций, но ногти по этому поводу не грыз. В течение полутора часов после обеда он четырежды брался за чтение, прочитывал один абзац и откладывал книгу в сторону; трижды включал и выключал телевизор; дважды пересчитал колпачки из-под пивных бутылок, которые хранил в ящике письменного стола, и даже встал и подошел к большому глобусу и десять минут посвятил изучению географии. Поэтому, так как он всерьез занялся работой, мне не было нужды подстегивать его.

Я тоже не без пользы провел время: в течение часа сравнивал машинопись «Счастье стучит в дверь» Алисы Портер с «Только любовью» той же Алисы Портер и «Что мое — твое» Саймона Джекобса. Все три были напечатаны на разных машинках. Я перечитал копию показаний, данных много Пэрли Стеббинсу, не нашел ничего, что требовало бы исправлений, и подколол в папку. Перечитал в утреннем выпуске «Таймса» заметку об убийстве. Около половины шестого принесли «Газетт». В «Таймсе» не было упоминаний ни о плагиате, ни о НАПИД и АКА. В «Газетт» был один абзац о том, что Джекобс в 1956 году обвинил Ричарда Экклза в плагиате, но не было ни единого намека на то, что его смерть связана с этим. Я подивился, почему Лон Коэн не звонит до сих пор, как вдруг раздался звонок — Коэн был тут как тут. Он выложил свои карты: девять дней назад я справлялся у него относительно НАПИД и АКА. Саймон Джекобс, убитый в понедельник, являлся членом НАПИД. Во вторник вечером я явился на Двадцатую улицу в уголовную полицию вместе с сержантом Стеббинсом, который ведет дело об убийстве Джекобса, и пробыл там в течение четырех часов. Поэтому не буду ли я любезен немедленно сообщить ему причины, по которым я интересовался НАПИД, кто является клиентом Вулфа, а также кто и почему убил Джекобса, со всеми подробностями, которые имеют право знать читатели его газеты. Я обещал позвонить в течение ближайших двух месяцев, как только у меня будет что-либо для печати.

Был и другой звонок — от Коры Баллард из НАПИД. Она беспокоилась относительно решения комиссии предоставить Ниро Вулфу свободу действий. Она понимает, что частный детектив не может рассказывать группе лиц, что он делает и что намерен делать, но комиссия не уполномочена нанимать детектива для расследования убийства, и поэтому естественно, что она обеспокоена. Конечно, трудно за короткий промежуток времени собрать кворум совета НАПИД, но она все же попробует созвать его на понедельник или вторник следующей недели и просит уговорить мистера Вулфа не предпринимать каких-либо шагов до того времени. Она боялась, что если он примет какие-либо решительные меры, то будет действовать без полномочий, и она считает своим долгом предупредить об этом. Я ответил, что вполне с ней согласен и, конечно, передам Вулфу наш разговор. Зачем грубить, если можно закончить беседу значительно быстрее при помощи обычной вежливости?

Я включил радио, чтобы прослушать последние известия в шесть часов, когда Вулф спустился вниз. В руке у него было несколько Фаланопсис Афродиты, он взял с полки вазу, прошел на кухню за водой, вернулся, опустил цветы в вазу и поставил на свой письменный стол. Пожалуй, это единственная тяжелая работа, которую он делает сам. Последние известия окончились, комментатор перешел к биржевым новостям, я выключил радио и обратился к Вулфу:

— Ни слова ни о плагиате, ни о наших клиентах, ни о вас. Если полиция чего-нибудь разнюхала, — то держит это в тайне…

Раздался звонок в дверь. Я прошел в прихожую посмотреть, кто пришел. Одного взгляда было достаточно. Я обернулся к Вулфу:

— Кремер.

Он сделал гримасу.

— Один?

— Да.

— Впусти, — вздохнул Вулф.

10

Инспектор Кремер из бригады по расследованию убийств чаще других занимал красное кожаное кресло, стоявшее перед письменным столом Вулфа. Вот и теперь он развалился в нем. Поза, которую он принимал, зависела от обстоятельств. Мне приходилось видеть, как он сидел, удобно откинувшись в кресле, спокойный и невозмутимый, со стаканом пива в руке. Я видел, как он сидел, опустив толстый зад на самый краешек кресла, стиснув зубы; с более багровым, чем обычно, лицом и глазами навыкате.