Сочувствующий

Меня мороз продрал по коже, и когда камера наконец переключилась на обратный план и мы увидели этих коммунистических дьяволов с точки зрения Ким Май – хари красные от домашнего рисового вина, на оскаленных зубах пятна лишайника, раскосые глаза зажмурены в экстазе, – всех нас уже жгло изнутри только одно чувство, а именно жажда их немедленного уничтожения, каковое тут же и воспоследовало в жутких заключительных сценах рукопашного боя, могущих также служить учебным пособием по анатомическому препарированию в медицинском колледже.

На последних кадрах фильма, где невинный Дэнни-Бой сидит у раскрытой дверцы вертолета, медленно поднимающегося в ясную небесную синеву, и плачет, глядя на свою разоренную войной родину, хотя сам направляется в страну, где женские груди производят не просто молоко, а молочные коктейли – по крайней мере, так сказали ему американские солдаты, – я вынужден был признать талант Творца в том смысле, в каком можно преклоняться перед техническим гением блестящего мастера-оружейника. Он выковал нечто прекрасное и ужасное, восхитительное для одних и смертоносное для других – орудие гибели и разрушения. Когда пошли титры, меня охватил стыд за то, что я участвовал в создании этого темного шедевра, и гордость за моих статистов. Их вынудили изображать персонажей, в которых было мало достоинства, но они справились со своей задачей максимально достойно. Это относилось как к четверым ветеранам, сыгравшим НАСИЛЬНИКА № 1, НАСИЛЬНИКА № 2, НАСИЛЬНИКА № 3 и НАСИЛЬНИКА № 4, так и к другим кинодебютантам, выступившим в ролях ОТЧАЯВШЕГОСЯ СЕЛЯНИНА, МЕРТВОЙ ДЕВУШКИ, ХРОМОГО ЮНОШИ, ПРОДАЖНОГО ОФИЦЕРА, МИЛОВИДНОЙ САНИТАРКИ, СЛЕПОГО НИЩЕГО, ПЕЧАЛЬНОГО БЕЖЕНЦА, СЕРДИТОГО КЛЕРКА, БЕЗУТЕШНОЙ ВДОВЫ, СТУДЕНТА-ИДЕАЛИСТА, СЕРДОБОЛЬНОЙ ШЛЮХИ и СУМАСШЕДШЕГО В БОРДЕЛЕ. Но я гордился не только своими земляками. Многие выложились до предела, оставшись за кадром, – например, Гарри. Своими фанатически скрупулезными декорациями он наверняка заслужил номинацию на “Оскар”, и этому не должен был помешать даже досадный инцидент, случившийся под конец съемок, когда бес попутал его нанять местного пройдоху, чтобы тот натаскал для финала настоящих трупов с соседнего кладбища. Полицейским, которые пришли его арестовывать, он сказал с искренним раскаянием: простите, я не знал, что это незаконно. Дело уладили путем быстрого возвращения мертвецов обратно в могилы и солидного денежного взноса в подшефную организацию местных органов охраны порядка, то бишь дом свиданий. Я поморщился, увидев фамилию Вайолет, но решил, что она как помощник режиссера имеет право стоять в титрах выше меня. Самоотверженная поддержка со стороны ответственных за питание, медперсонала и шоферов, обеспечивавших бесперебойную работу транспорта, вызывала cамые теплые воспоминания, но по справедливости мои заслуги носили более важный характер, чем у всех этих благородных тружеников. Я с готовностью признаю, что, будучи всего лишь носителем двух языков и двух культур, не мог считаться столь же высококвалифицированным специалистом, как дрессировщик обаятельной дворняжки, исполнившей роль любимца “зеленых беретов” ПСА КАБЫСДОХА, или его экзотический коллега, который доставил нам на транспортнике DC-3 клетку с мрачным бенгальским тигром (ЛИЛИ) и взял под свой профессиональный контроль двух наших слонов (ЭББОТ и КОСТЕЛЛО). И хотя я не уставал восхищаться оптимизмом и безотказностью наших прачек (ДЕЛИЯ, МАРИБЕЛЬ, КОРАСОН и так далее), неужели они тоже превосходили меня по статусу, отраженному в титрах? Имена прачек продолжали уплывать вверх одно за другим, и только когда они сменились благодарностями в адрес мэра, членов городского совета, заведующего туристическим бюро, филиппинских Вооруженных сил, а также первой леди Имельды Маркос и президента Фердинанда Маркоса, я понял, что мое имя так и не появится на экране.