SOD. Проект Фрактал

– Угу. Любовь нужна только для деторождения. Для чадородия, – добавила она. – Все прочее приравнивается к извращениям и давно уже под запретом. Когда они узнают, что у кого-то нет детей… да и быть не может, как у меня… они словно с цепи срываются. Орут, бесятся, пишут, что пора устраивать очищающий ночной огонь, чтобы убрать с земли «ненормальных» и освободить место для «правильных», к которым они причисляют себя.

– То есть правильность, как я понимаю, это наличие здоровой матки и придатков, и возможность иметь потомство? – Ит хмыкнул. – Знакомая тема. Не они первые, не они последние. Достаточно распространенное явление. Но, конечно, до такого абсурда, как у вас, доходит редко.

– Если бы везде было, как у нас, то вся вселенная, наверное, превратилась бы в непрерывно плодящийся детский сад, – усмехнулась Эри. – Тупой, безмозглый, злобный, плодящийся детский сад. В биомассу, которой всё больше и больше, с каждым днем.

– Ужасная картина, – покачал головой Ит. – Но не волнуйся, такого не будет. То, о чем ты говоришь, чаще всего происходит, когда система идет вразнос, находясь в тупике. Или когда этой системой кто-то управляет, и увеличение количества населения, прямо пропорциональное снижению общего уровня этого населения, кратное уменьшению продолжительности жизни, кому-то выгодно. Для чего-то.

– Но для чего и кому? – удивилась Эри. – Знаешь, мне всегда почему-то казалось, что мир был бы лучше, если бы дети появлялись у тех, кому они действительно нужны и интересны. Причем не только в младенчестве, как живая кукла. Я же помню себя и маленькой, и подростком… если бы я была по-настоящему нужна маме, всё, наверное, вышло бы иначе. Нет, то есть я ей была нужна, но она, чтобы прокормить нас обеих, всё время работала, день и ночь, а денег всё равно не хватало. Ей просто было не до меня. Вот я и выросла такая – глупая, бестолковая, на всех обиженная.

– Не неси ерунду, – поморщился Скрипач. – Итские родители вон тоже не особо с ним возились…

– Ой, не скажи, – Ит задумался. – Возились, и еще как.

– Подожди, – попросила Эри. – То есть у тебя, – она повернулась к Иту, – была семья? А у тебя, – кивок Скрипачу, – ее не было?

– Приемная семья, – уточнил Ит. – До тридцати трех лет я понятия не имел, что она приемная. Меня воспитывали очень строго, как я сейчас понимаю, но при этом достойно и справедливо. И обделенным я себя не ощущал. Два раза в год мы обязательно куда-то ездили, раз в месяц куда-то выходили все вместе; читать я имел право всё, что находилось в доме, ходить мог тоже куда угодно, единственное, что было нельзя – это трогать папину собаку, но это потому, что собака была страшно дорогим удовольствием, да и признавала она только отца, и никого больше. Даже мама, и та ее никогда не трогала. И даже не кормила. Только отец. А на счет строгости… понимаешь, отец выстроил всё наше с братьями воспитание так, что мы с самых ранних лет сами себя прекрасно ограничивали. Потому что понимали, что можно, а что нельзя…

– Ага-ага, – поддел Скрипач. – И знаешь, как это по факту выглядело? Зашуганное, забитое, гипер-интеллигентное чмо, которое от своей тени отшатывалось, и при удобном и неудобном случае блеяло «простите-извините». Преподаватель, священник, волосы в два цвета покрашены, глазки в пол, и постоянная боязнь наступить кому-то на ногу.

– Молчи уже, городской сумасшедший. Знаешь, где мы его нашли в свое время? – спросил Ит Эри. – Не поверишь. На городской свалке, с поехавшей крышей, и в женском платье. А еще он постоянно хотел жрать, и жрал он преимущественно жареную картошку. Потому что быстро научился ее выклянчивать у той техники, которой мы были вынуждены тогда пользоваться6. В общем, сплошные плоды просвещения. В детстве его, правда, пытались определять в детские дома, но он через неделю снова оказывался на свалке, потому что ему не нравилось, когда его воспитывают.

– Настало время очешутительных историй, – проворчал Скрипач. – Эри, забей на это всё. Старые мы, иногда хочется потрепаться про то, что было.

– Подождите, – вдруг попросила Эри, которая, кажется, уже забыла, с чего начался этот разговор. – Та считка, которую мы смотрели… и вы смотрели, и я. Там, где они старые, и говорят про…

– Твоя считка, да? Вот это: «Пробы отправили дальше, по месту хранения, с большим скандалом. Рыжий, разумеется, дуется на меня по сей день, а еще он зачем-то искалечил свой материал. Какие же мы стали старые – я даже не поинтересовался у него, что именно он сделал, а он, само собой, отказался мне про это говорить», – процитировал Ит. Эри закивала, мол, верно. – Оно?

– Ну да. Значит, он что-то испортил в материале, который они кому-то отдали, и ты в результате стал сумасшедшим? – Эри повернулась к Скрипачу.

– Примерно так, – согласился тот.

– А как ты выздоровел?