Содержанка

Снег прекратился. Лида вышла на Бородинский мост, соединяющий берега Москвы–реки в юго–западной части города. Мимо нее проезжали машины, гремя цепями на колесах. Бледное водянистое солнце висело низко над горизонтом, как будто ему не хватало силы подняться выше. Она облегченно вздохнула, когда увидела дожидающегося ее казака, и он осклабился, когда она подошла к нему. Он боялся, что она не придет? Что нарушит слово и не придет, как они договорились, на это место у чугунных плит с именами героев войны 1812 года?

— Я еще не на Лубянке, — улыбнулась она.

Лубянка считалась самым страшным местом во всей Москве. Там, в красивом здании из желтого кирпича, проводились допросы, после которых заключенные чувствовали себя, словно их разбирали по кусочкам, доставали из них нужную информацию, а потом снова складывали… Если повезет.

— Не упоминай это вонючее место, — прорычал Попков, окидывая ее единственным глазом. — Ты совсем плохо выглядишь.

Она не обратила внимания на его слова.

— Здравствуй, Елена.

Женщина стояла рядом с ним, сложив на груди руки, и смотрела на торчащие из–под шапки Лиды клочки волос. Впрочем, вслух своего мнения она не высказала.

— Пришла, значит, — только и сказала Елена.

— Так что, Лев? Значит, на Украину?

— Да. Там еще остались нормальные люди. В этой поганой Москве делать нечего.

Лида протянула руку и прикоснулась кончиками пальцев к его гранитной груди.

— Береги себя, мой друг. — Она подняла голову, чтобы посмотреть ему в лицо. — Тебе уже лучше?

— Да я как ягненок на весенней лужайке.

Она рассмеялась.

— А ты? — спросил он, сдвигая черные брови–жуки.

— Скорее как старая коза.

Он кивнул, задумчиво копаясь пальцами в бороде, которая, как только сейчас заметила Лида, была сильно обожжена и больше всего напоминала какую–то кривобокую щетку. Неожиданно из–за его спины высунулось узкое лицо.

— На чьей машине ты приехала?

— Эдик! Ты что здесь делаешь? Серуха! — Она погладила щенка по мягким ушкам. — Это машина знакомых моего китайского друга. Очень неприятные типы.

Брови Попкова сдвинулись плотнее.

— Они забрали его?

Лида кивнула и опустила взгляд на его старые кожаные сапоги с вытесненными воющими волками на голенищах.

— Лев, — негромко сказала она, — ты ведь знал про Алексея все это время, правда?

Казак зарычал.

— То, что он не был моим братом. Знал с самого начала. Поэтому вы постоянно ссорились.

Он снова зарычал.

— Нужно было сказать мне.

— Я не мог. Ты так радовалась, что у тебя есть брат.

Слезы начали душить Лиду. Больше она ничего не сказала. Мимо проехала коляска, обдав их грязным серым снегом. Гавкнула Серуха. Мир продолжал жить своей жизнью.

— Я собираюсь выращивать пшеницу, — вдруг объявил Попков.

— Ты? — улыбнулась Лида. — Станешь крестьянином?

— Мы, — уверенным тоном поправила ее Елена. — Мы научимся. А Эдик будет помогать нам. Верно, мальчик? — Она ткнула его ^ пальцем в тонкие ребра, и ребенок захохотал.

— Только если заставите! — весело крикнул он.

Глядя на эту семью, видя гордое выражение на изуродованном лице Льва, Лида позавидовала им.

— Будьте счастливы, — с трудом пробормотала она.

Лев долго смотрел на нее, потом перевел взгляд на груженую баржу, проплывающую по Москве–реке, и снова посмотрел на нее.

— Что, Лев?

Он повел плечами и пробормотал что–то невразумительное себе в бороду.

— Дело в том, что… — сдержанно произнесла Елена. — Он отказывается ехать без тебя.

Лида закрыла глаза и пошатнулась.

Но Елена еще не закончила.

— Он хочет, чтобы ты поехала с нами.

Лида потерла руки, делая вид, что это злой ветер с реки заставил ее содрогнуться.

— Черт! Лев, ты что, спятил? Я на ферме? Не будь идиотом. Я не селянка с соломой вместо мозгов. Нет уж, занимайся своими лопатами и тяпками сам. Паши свою землю без меня.

В глазах Елены возникло и тут же скрылось облегчение, но Лида успела его заметить.

— А ты чем займешься? — натянутым голосом пробасил Попков.

— Я буду в безопасности, не беспокойся. Я возвращаюсь в Китай.

Его черный глаз прищурился, и казак покачал головой, как старый бык, как будто она внезапно стала тяжелее.

— Но ты мечтала оттуда выбраться. Говорила, что ненавидишь эту страну.

— Я лгала.

— Лев, оставь девочку в покое, — вмешалась Елена, оценивающе поглядывая на Лиду и улыбаясь. — Ее не место туда тянет, а человек, разве ты не видишь?

— Но…

— Никаких но! Сколько можно со мной носиться, как с хрустальной вазой? — заявила Лида. Потом подтолкнула его и прибавила: — Все. Езжай на свою Украину. — Она неожиданно для себя весело улыбнулась и даже засмеялась. — Живите счастливо. И спасибо за все.

Развернувшись, она пошла своей дорогой. Но не прошла и десяти шагов в сторону Смоленской площади, как ее смело с ног. Лиду сорвали с ледяной земли, как пушинку, подняли в воздух и заключили в могучие объятия, прижав к засаленному пальто. Лишившись возможности дышать, она прильнула к казаку. С каждой секундой он прижимал ее к ребрам все сильнее и сильнее. Из горла его исходило какое–то мягкое рычание.

А потом так же неожиданно он поставил ее на землю. Лида опустила Льву в карман золотое кольцо Дмитрия Малофеева.