Содержательное единство 2001-2006

Но ведь и страны-победители, не имевшие советских запретов на исследования, не сделали ничего! Они, конечно, меньше пострадали. И экзистенциальный заряд, направленный на постижение сути, у них был слабее. Сыграла роль и политическая необходимость: фашистов надо было инкорпорировать в стан борцов с коммунизмом (неумолимая логика "холодной войны").

Но все же суть к этому не сводится.

Слушать рассказы о Зиверсе, директоре "Ананербе", наблюдать этого Зиверса, безнаказанно давать его опекунам возможность помочь Зиверсу совершать все необходимые ритуалы, подвести черту, повесив этого Зиверса и не тронув тысячи других, входивших в оккультный рейх… Вообще закрыть тему метафизических основ фашизма… Простите, но так можно делать только тогда, когда ты хочешь ограничить борьбу с фашизмом лишь действиями на периферии. Если хочешь все свести к явлению, функционирующему на очень узком временном горизонте, хотя ясно, что это было не так.

Подобным образом поступают только в одном случае. Когда надо спасти ядро явления. И не надо лгать насчет политического прагматизма "холодной войны". Это ядро спасали не просто для борьбы с коммунизмом.

Теперь об Израиле. Израиль не США и не СССР. Не Великобритания и не Польша. Не Франция и не Греция. Израиль создан страстью, имя которой "никогда более!" Смысл Израиля в том, что его существование есть гарантия от повторения ужаса фашистской чумы. Нет этого смысла – зачем Израиль?

Конечно, есть закрытые вопросы, "скелеты в шкафу". Помимо СССР, кто как голосовал за Израиль и против Израиля в 1949 году? Какой ценой покупались голоса? Политика – штука во многом морально тягостная. Но я не о политике. Я о людях. Конечно, Израиль очень быстро вошел в антисоветский блок и должен был считаться с союзниками по блоку, в том числе с ФРГ. Об этом много написано трагического.

Но я не о военных и не о "Моссаде". Я о людях – о них и только о них. Идеологического табу для них не было. Думать им мешать никто не посмел бы (с приветом от Ханны Арендт). Собственность у них не изымали – частные фонды никто ничем не ограничивал. Еврейскую гениальность абсолютизируют только фанатики и антисемиты. Но назвать евреев недумающим народом, наверное, тоже никто не может.

ТАК ЧТО ЖЕ ПРОИЗОШЛО?

То, что мне говорят по этому поводу, носит сугубо метафизический и экзистенциальный характер. И этот характер потрясающе объединяет израильскую вину с виной советской. Потому что и советскую вину идеологическими запретами не исчерпаешь (иначе какая же советская, пусть и относительная, свобода, о которой я говорил?).

Мне говорят следующее: "Погружаться в эти бездны – значит узнавать что-то такое, после чего нельзя жить. Это знание просто несовместимо с жизнью. А еврейский народ, уже надломленный Холокостом, был на грани небытия. И любая попытка двинуться дальше в таком исследовании оказалась бы одновременно переходом последней грани. И потому между знанием и жизнью выбрали жизнь".

Это потрясающе интересная самооценка. Кто-то когда-то выбрал не Древо Жизни, а Древо Знания. И был наказан. На новом витке, находясь перед новой необходимостью выбора, выбрали Древо Жизни. Но что это за жизнь, которая несовместима со знанием? И почему она несовместима?

Оставим в стороне все рассуждения о тягостности, язвах и ранах. Может, кто-то и хочет сводить к этому вопрос. Но это ведь неправда! Значит, есть ощущение, что твои сокровенные матрицы понимания не выдерживают соприкосновения с этим знанием. А почему не выдерживают? Потому что… Ясно же, почему!

Что произошло с советским поколением победителей? Да, идеология, да, увлеченность жизнью. Но не этим же все исчерпывается. Значит, тоже где-то внутри было ощущение антагонизма матриц и феноменологии Этого. Что это за ощущение? И как должны быть устроены матрицы для того, чтобы встреча не оказалась концом? Чтобы знание и жизнь совместились? Если такое устройство матрицы вообще невозможно, то… приходится признать, что фашизм победил.

Поскольку признать это нельзя, то закрыть проблему категорически невозможно. А поскольку открытая проблема требует не итогов и выводов, а живых непростых системных (далеко не только аналитических) погружений, то лучше здесь поставить многоточие, чем делать вид, что забиваешь по шляпку гвозди, заканчивая строительство нового дома.

Пока еще с трудом доволакиваются сырые бревна до места, где обязательно должно возникнуть это строение. Не надо лгать, что ты в конце пути, когда находишься лишь в начале. Но и торопиться надо – время не ждет. И враг опять на пороге.

Часть четвертая.

Неочевидная очевидность

Значит ли сказанное, что никакие констатации невозможны? Никоим образом! Иначе к чему вообще любые рассуждения на эту тему? Чтобы фон Хайека ущучить да Ханну Арендт как следует уличить?

Констатация возможна в ряде вопросов, принадлежащих определенным глубинам. Определенным, и все же не окончательным. Возможно описание некоей "неочевидной очевидности".