Софья Ковалевская

— Анна-Лотта получает все, чего ни пожелает, — говорила Ковалевская. — Если у нее когда-нибудь явится фантазия совершить путешествие на Марс, наука придет к ней на помощь и откроет воздушный путь на эту планету.

Все словно «само шло» в руки А.-Ш. Леффлер: не задаваясь большими целями, она, например, написала юмористическую повесть «Густен получит пасторат» которой мать незадачливого Густена становится счастливой, уверовав в непременную удачу сына.

Софья Васильевна сказала, что эта вещь трогает ее несравнимо больше, чем любая драма Анны-Шарлотты, так как в ней изображен весь трагический смысл жизни.

— Мы все живем иллюзиями, умираем от иллюзий и только тогда можем назвать себя счастливыми, если и умираем с иллюзиями, как мать Густена.

— Я вовсе не думала создавать что-нибудь глубокомысленное, когда писала эту повесть, — возразили Анна-Шарлотта. — Я хотела просто изобразить судьбу такого рода людей.

— Но это именно и есть наша общая для всех судьба! — воскликнула Ковалевская. — Поэт по вдохновению дает всегда гораздо больше того, что он предполагал дать. Затем на сцену появляется глупый критик и указывает на философские и социальные тенденции автора. На самом деле вся суть в том, что поэт заставляет других философствовать и морализировать благодаря художественному воспроизведению действительности…

Писательское дело неотразимо влекло ее, и она настойчиво старалась разгадать его сущность.

ПРОФЕССОР УНИВЕРСИТЕТА

Мы пьем из чаши бытия
С закрытыми глазами,
Златые омочив края
Своими же слезами.

М. Лермонтов

ЦЕЛЬ ДОСТИГНУТА

В конце мая 1884 года Софья Васильевна поехала в Берлин провести каникулы возле учителя, посоветоваться с ним о своих занятиях. Она надеялась, что ей разрешат послушать лекции в университете.

Миттаг-Леффлер дал ей множество поручений, касающихся основанного им два года назад научного журнала «Acta mathematica», в число редакторов которого привлек он и русскую ученую. Она должна была добыть от математиков статьи, а от Вейерштрасса — еще и тему для конкурса на премию шведского журнала.

Вейерштрассу многие уже сообщили об успехах его ученицы.

О выдающемся таланте Ковалевской как преподавателя говорили и ученики и профессора. Она с необыкновенным искусством умела возбуждать и направлять интерес слушателей к любимой науке, считалась с индивидуальностью каждого ученика, относилась очень внимательно ко всем проявлявшим талант, Учитель Ковалевской не скрывал радости и нетерпеливо ждал, когда же ее официально назначат профессором. Ему так хотелось, представляя ученицу, называть ее:

— Фрау профессор Ковалевская!

Софья Васильевна смеялась и пыталась убедить старого друга, что теперь не так важно, произойдет ли это событие днем раньше, днем позже.

— Все равно ведь ваши чиновники не разрешили мне слушать лекции в Берлинском университете, хотя и знают, что я сама читала их в Стокгольме.

— Да, конечно, — сердито возражал Вейерштрасс. — И отказали только потому, что ты еще не имеешь этого звания. Они не посмели бы третировать тебя, как начинающую студентку, будь ты профессором.

Учитель говорил о ее назначении при каждой встрече, а это случалось почти ежедневно.

— Как бы отнеслись в Стокгольмском университете, если бы я пожелал прочитать там лекции? — спросил он однажды, отводя глаза.

— О, вы еще спрашиваете? Да об этом говорят как о неосуществимом желании! Мы были бы просто счастливы послушать вас! — взволнованно сказала она, а затем добавила — Но, признайтесь, вам хочется приехать в Стокгольм только тогда, когда я буду там профессором, не правда ли, тщеславный человек? Если это так, а я уверена, что близка к истине, вы обязаны помочь мне предстать перед шведами всемогущей. Господин Миттаг-Леффлер поручил мне добиться от вас темы, которую вы могли бы предложить на премию «Acta».

Вейерштрасс вдруг рассердился.

— Ты злоупотребляешь моим отношением! — крикнул он. — Я слышать больше не хочу ни о каких премиях!

Ученица недоумевающе посмотрела на профессора. Но Вейерштрасс, уже овладев собой, с юмором поведал Софье Васильевне, как он был наказан за собственное коварство. Очень занятый — шесть часов в неделю лекции о вариационном исчислении, два раза в месяц двухчасовые занятия на семинаре, — Вейерштрасс на настоятельные просьбы коллег не без умысла предложил для берлинского конкурса вопрос из синтетической геометрии и думал, что на него никто не сможет ответить.

— И представь себе, вопреки моим ожиданиям посыпалось вдруг столько работ, да одна объемистее другой, что мне теперь их хватит недель на семь при самом упорном труде! А ты предлагаешь мне еше новую казнь!

— Все же я думаю, что это великий грех, если вы не поможете советом своему талантливому ученику! Журнал и создан энергией Миттаг-Леффлера и, между нами, только его энергией держится…

В конце концов Вейерштрасс дал себя убедить: он не только обещал подумать о теме, но даже высказал мнение о порядке присуждения премии, очень порадовавшее Ковалевскую.