Софья Толстая

В это время Соня занималась вполне определенными делами, которые отличались от стыдливых, неопределенных Лёвочкиных дел, «праздных», как он выражался. Возможно ли соединить свои новые искания с творчеством и с семьей? Кажется, да. Он поехал в Москву, чтобы приобрести книги для работы над духовными сочинениями, а заодно подыскать достойных гувернеров своим детям и еще раз осмотреть картинную галерею Дмитрия Петровича Боткина.

В вопросах воспитания детей и пользы гувернеров у Сони, кажется, не было разногласий с мужем. Узнав о любовных проделках месье Rey с m‑lle Gachet, он настолько вышел из себя, что накричал на гувернера: «Я вас выброшу из окна, если вы будете продолжать вести себя подобным образом!» После этого гувернер был уволен. Но это были «мелочи». Главное — экзамены старших мальчиков, за которыми муж особенно пристально теперь следил. В общем, как он говорил в таких случаях, только у безнравственных людей все идет гладко.

А Соня в это время, испытывая Лёвочку своим желанием веселья, готовила домашний спектакль. Начались репетиции на небольшой сцене — высоких подмостках с занавесом и нижней подсветкой. Все как в настоящем театре. Играли «Бедовую бабушку», которая очень удалась, а еще пьесу «Вице — мундир», которую испортил Илюша, забыв слова своей роли, чем сконфузил Сережу. Как всегда, отличилась Таня, прекрасно сыгравшая на репетиции и чуть похуже во время самого спектакля. А потом были танцы и Лёвочка «разошелся», не смог устоять. В общем, дым стоял коромыслом, «были гость на госте», для них было в ходу 34 простыни, и стол накрывался на 30 персон. Лёвочка в приподнятом настроении отодвинул «пачкуна» Шопенгауэра, искушавшего его своей мудростью. Что ж, «мудрый умирает наравне с глупым».

Вскоре Соня вместе с детьми отправилась в Москву, чтобы показать им Кремль, Оружейную палату, соборы, картинные галереи, сводить их в оперу, посетить магазины.

Между тем ей было трудно придраться к мужу, который в это время довольно активно занимался благоустройством семьи, покупая земли в Самарской губернии и ведя переговоры об очередном издании собрания сочинений, в результате продал его за 25 тысяч наличными. Несмотря на Лёвочкины хлопоты, Соня подмечала в нем большие перемены. Он стал полностью соблюдать Великий пост и посещать все церковные службы. Теперь все в Ясной Поляне, от мала до велика, ели постное, учились и жили как по прописям. Иными словами, «любили добродетель, труд, благочестие и тому подобное». Муж постоянно читал и что‑то уяснял в себе. Он словно «жил в чаду», переполненный внутренними сомнениями, угрызениями совести. Могла ли Соня любить его таким «черненьким»? Конечно, могла и любила, да еще как!

Когда она была без него, ей всегда было «хуже». Дети вели себя, как правило, «дурно». Одиночество, постоянный страх за Лёвочку делали Соню суеверной и нервной. Она хваталась, словно за палочку — выручалочку, за его коротенькие записочки, написанные ей второпях на буфетной бумаге, пыталась «выжать» из них как можно больше сведений. Чтобы ни о чем не думать, забыться, она, не переставая, шила, приговаривая про себя: «Работы гибель и конца ей не предвижу: семь человек и я восьмая». Только иногда ее работа прерывалась радостным детским смехом: в Ясной Поляне в день рождения Тани появились два осла из Самары, Бисмарк и Мак — Магон, на которых все по очереди с большим удовольствием катались. А Соня подарила своей любимице золотой медальон и колечко, а также три рубля серебром. Было еще и русское шампанское на день рождения дочери, а потом Таня должна была поехать на Spectacle de Societe (общественный спектакль. — Н. Н.). Илюша подарил сестре собственноручно сделанные три перьевые ручки с головками собачек. Вышло неплохо. Еще Таня обустроила свою комнату, в которой стало очень даже «мило»: красная мебель, покрытая лаком, везде растения, письменные вещи разложены как надо.

А Лёвочка по — прежнему весь был в религиозных исканиях, умилялся молитвами. Вместе с ним становилась богомольной и Соня, видя во всем, и в дурном и в хорошем, волю Божью. Находясь в смиренном настроении, муж написал примирительное письмо своему бывшему другу, соседу — помещику Ивану Сергеевичу Тургеневу, с которым был в ссоре целых семнадцать лет. Примирение с Тургеневым, ставшее прямым следствием обновленной нынешней жизни мужа, было замечательным событием для всех обитателей яснополянской усадьбы.

8 августа 1878 года Иван Тургенев в первый раз, спустя долгое время, навестил своего бывшего друга. Тургенев показался Соне «очень седым и очень смиренным». Тем не менее, несмотря на седины, он поражал своим бурлеском, артистизмом, красноречием. Он так «картинно» представлял всем присутствующим статую Христа скульптора Антокольского, что Соне казалось, будто она видела ее собственными глазами. А еще развеселил всех, представив свою любимую собаку Жака. Потом прочел тонким дискантом свой рассказ «Собака».