Софья Толстая

А муж в это время «дышал» мыслями о Будде, сам убирал свою комнату, топил печи, колол дрова, возил на салазках воду, предпочитал ходить пешком, в поездах ездил третьим и самым дешевым классом. В общем, стремился сделать свою жизнь как можно более идеальной и христианской. Теперь он понял, что их семья может уложиться в сумму от двух до трех тысяч рублей в год. Считал, что все домочадцы должны больше давать, чем брать, и предложил по воскресным дням организовывать обеды для бедных. Хотел, чтобы семья делала больше для других, чем для себя. В общем, Лёвочка жил без мяса и обличал семью для того, чтобы потом каяться. Иногда слабел, не писал, впадал в уныние. Правда, оживился, когда организовал с В. Г. Чертковым издательский дом «Посредник», чтобы предлагать публике дешевые, двухкопеечные издания своих произведений. К своей работе он подключил опытного издателя Ивана Сытина, а также очень образованного Павла Бирюкова. Софья же подмечала в Черткове что‑то несимпатичное, подозрительное и суетливое. Она пришла в ужас, когда услышала, как Владимир Григорьевич уговаривал мужа зачем‑то поехать с ним в Петербург, где обещал Лёвочке устроить жизнь более достойную. А вот теперь, как ей показалось, он уж слишком «зажился» у них в Москве, спал в комнате с Лёлей и сиял счастьем. Короче говоря, муж с большим воодушевлением занимался делами «Посредника», что‑то специально сочиняя для него, а она тем временем готовила свое издание его сочинений.

Софья захватила с собой в Москву рукопись «Холстомера» для набора и постоянно торопила мужа закончить работу над повестью «Смерть Ивана Ильича», предназначенной ею для последнего, двенадцатого тома собрания сочинений. Наконец, он склонился к тому, чтобы подправить повесть. Быстро пробежав несколько отрывков из «Холстомера», Софья воскликнула с восхищением: «Очень хорошо! Вот пишет‑то, точно это нам». Ей хотелось, чтобы Лёвочка побольше «пачкал» пальцы чернилами, когда трудился над этим сочинением, а не над текстами для «Посредника», такими как «Ильяс», «Где любовь, там и Бог», «Два брата и золото». Ее раздражало, когда муж занимался чем‑то другим, а не писательством, например, когда шил ботинки на толстых подошвах для Афанасия Фета, за что получил «свидетельство» о «полной целесообразности работы».

У Софьи было забот по горло. Надо было снова поподробнее расспросить Анну Григорьевну обо всех тонкостях подписки на издание, чтобы оно расходилось быстрее. Она не забыла о том, как сочинение мужа, изданное Вольфом, не могло разойтись аж за двадцать лет. А другое Лёвочкино издание 1873 года, вышедшее в восьми томах, тиражом 3600 экземпляров по цене 12 рублей за экземпляр, продавалось крайне туго, так как не было распространителей и толковых книгопродавцов. Поэтому приходилось довольствоваться только теми заказами, которые поступали от очень крупных торговцев за наличный расчет. В общем, ей не хотелось дважды входить в одну и ту же реку. Софья очень ответственно относилась к своему издательскому делу, видя в нем единственно достойный источник существования своей огромной семьи. Она не могла позволить себе широким жестом безвозмездно раздавать то, что принадлежало ей и детям, не была намерена кормить дармоедов, наживавшихся на Лёвочкином труде.

В октябре 1885 года вышли в свет пятый, шестой, седьмой и восьмой тома полного собрания сочинений Толстого. Это было только первое издание, выпускаемое ею. То ли еще будет! В ноябре увидели свет уже третий и четвертый тома. Как же она была благодарна Анне Григорьевне Достоевской за ее мудрый и практичный совет о выпуске томов вне зависимости от их очередности! Но возникли проблемы с последним, двенадцатым томом, притом очень серьезные, и Софья снова отправилась в столицу, чтобы расставить все точки над «i». Перед поездкой она успела дать объявление в газете о выпуске полного собрания сочинений мужа.

Поездка оказалась слишком трудной. Ведь ей пришлось выполнить сразу несколько поручений мужа, например, нанести визит начальнику Штаба, генералу Обручеву, чтобы попросить его о смягчении наказания А. П. Залюбовскому, который отказался от военной службы, и как она полагала, не без влияния пацифистских взглядов своего мужа. Лёвочка очень переживал за судьбу этого молодого человека и просил Софью сделать все возможное для его спасения, то есть узнать у Кузминского, который в это время находился в должности председателя Петербургского окружного суда, к кому можно обратиться с этой просьбой. Что и говорить, муж умел загрузить жену своими заботами.