Софья Толстая

Тем временем родителям Сони нужно было думать о приданом для дочери. Все бы ничего, да жених уж очень настаивал, чтобы свадьба состоялась как можно скорее. Он уговаривал Любовь Александровну не думать ни о каком приданом, ведь Соня и так «всегда такая нарядная», поэтому было решено приготовить для невесты только все самое — самое необходимое.

Всю предсвадебную неделю невеста равнодушно примеряла платья и головные уборы в московских магазинах. Прошлое Льва Николаевича не давало ей покоя. По просьбе жениха заглянув туда, она так ужаснулась, что это больше не позволяло ей легкомысленно летать на крыльях любви. Ее романтическое увлечение Сашей Поливановым на этом фоне казалось еще более невинным, чем раньше. Но, может быть, это были мысли, принадлежавшие той «глупой, ничтожной девчонке», которой она была еще неделю назад? Теперь ей нравилось то, что она больше не будет носить одинаковых с Лизой платьев, что знакомые семьи больше не будут поздравлять старшую сестру как невесту Льва Николаевича.

А жених, кажется, не терял времени зря. Он купил новенький дорожный дормез, в котором собирался отправиться со своей молодой женой в Ясную Поляну, заказал фотографии всех членов семейства Берс, подарил Соне красивую брошь с бриллиантом и обсудил с ней, как провести их медовый месяц — в Москве, а может быть, за границей или в Ясной Поляне. Невеста поступила мудро: выбрала Ясную Поляну, чтобы начать свою жизнь серьезно, по — настоящему, как того требуют семейные узы. Жених был счастлив. Он выпил на брудершафт с младшей Таней, но Соня по — прежнему оставалась с ним на «вы». Но Льва Николаевича это не огорчало, он ее очень любил и был убежден, что самая счастливая семья та, в которой кто‑то любит непременно больше другого. Только такой брак получается ровным и спокойным.

Было решено, что их свадьба будет очень простой и с «фастом» (то есть быстрой. — Я. Н.), что после ужина они в ту же ночь уедут в яснополянскую усадьбу. В день свадьбы жених не должен был появляться в доме невесты, но Сонин жених и в этом оказался особенным, вне правил и вне нормы. У него все получалось так и не так, все выходило иначе, не как у всех. Всю ночь Лев Николаевич не спал и рано утром отправился к невесте со своими сомнениями в том, любит ли она его или нет, любит ли Соня его так, как он ее или это всего лишь самообман? Она же измучилась от его предположений и догадок, но еще больше от мыслей, что вдруг он сбежит из‑под венца. Соня вся была в слезах — и это 23 сентября, в день ее свадьбы! Как всегда, положение спасла ее мать, Любовь Александровна, с укором обратившаяся к жениху: «Дочери и так тяжело, да ещё в дорогу надо ехать, а она вся в слезах». Слова должным образом подействовали на Толстого.

В свой свадебный день Соня сильно волновалась. У нее пропал аппетит, она ничего не ела, кроме черного хлеба. И все это из‑за боязни потерять его любовь. Толстой же мучился оттого, что она слишком молода, а потому не сможет по — настоящему полюбить его, что многим жертвует ради него и инстинктивно все занесет на его счет.

Между тем время венчания приближалось. Оно было назначено на восемь часов вечера. А жених не появлялся. Соня сидела между приготовленными вожами — дорожными чемоданами из телячьей кожи и плакала. Из‑за этого многие находили невесту подурневшей и говорили, что под венцом она была не так уж хороша, а еще удивлялись тому, почему венчание происходит вечером. Ведь в этом было что‑то купеческое. Гости приглядывались ко всему, боясь пропустить что‑нибудь важное. Они не могли понять, почему невеста заплаканная. Неужели она поневоле выходит замуж? Но разве возможно поневоле выходить за графа? Ведь он страсть как богат. Тогда понятно, почему ее выдали за него. Но между тем абсолютно всем нравилось, что невеста была как овечка убрана!

Действительно, Соня выглядела обворожительно — на голове шиньон, вуаль, прикрывавшая ее бледное лицо, превосходно сидящее белое платье, зрительно увеличивавшее ее рост, руки, затянутые в длинные перчатки. Никто не догадывался о том, какие страшные мысли приходили ей в голову в это время. Ведь утренний разговор с суженым, резко оборванный ее матерью, остался неоконченным, и она продолжала мучиться вопросом: придет ли жених на свадьбу или нет? Однако вскоре прибежал лакей Толстого и объяснил, из‑за чего жених опаздывает. Оказалось, что второпях слуга Алексей забыл приготовить хозяину чистую рубашку, уложил только одну фрачную пару. Рубашка, которую утром надел граф, была уже непригодна. Лакей обежал уже почти всю Москву, но не смог найти новой рубашки, потому что было воскресенье и все магазины оказались закрыты. Только один из них, к счастью, работал. В нем и была куплена свадебная сорочка.