София Палеолог. Первый кинороман о первой русской царице

Так спасение ли это – бегство в чужие края? Спасая от возможной гибели, она обречет детей на вечное скитание, даже если у них будут средства, в чем София сомневалась.

Вдруг подумалось, что, увезя казну, останется ли она жива сама? К чему Олеусу беглая княгиня с детьми? Если может убрать Далматова, так и ее сможет.

Вообще, к чему греку Олеусу побег? Он за это время столько мехов набрал, что до конца жизни хватит. София наслышана, как Олеус всех вокруг обирал, намекая, что подарки государыне и ее боярыням делать надо.

Несчастные охотники тащили связки соболей да куниц, надеясь на княжью защиту в будущем. София не спорила, понимая, что ей самой очень пригодятся меха – не носить, но продать, чтобы иметь свои средства.

Великая княгиня не жаловалась, но в действительности жила крайне скудно. Нет, в Москве отказа ни в чем не знала, еда, питье, одежда, украшения – всего было вдоволь, но своих денег не имела. Вдовы, которых поселила на княжьем дворе, получали лишь еду с ее стола да дрова для печей, большим одарить не могла. Милостыню на паперти подавала скудно, экономя каждую копеечку, отчего прослыла скупой.

Ивану Васильевичу в голову не приходило, что жена бедствует без денег, другие княгини имели деревни и целые города на свои нужды, у Марии Ярославны вон какие наделы богатые и от отца, и от мужа, и даже от сына, сама раздавать может, а у ее невестки ничего нет, кроме дареных украшений. И сыновья ее тоже ничего не имели. Боярские дети и то богаче…

Чтобы что-то выручить, она продавала подарки, полученные по пути в Москву. Но в Европе больше дарили вино да сладости, серебро, что в Пскове и Новгороде дадено, давно кончилось, София не берегла, полагая, что недостатка в средствах уж у великой княгини не будет. Пришлось взяться за содержимое римского ларца. Остатки отдала Андреасу, когда тот признался, что в Риме даже дочь одевать не на что.

Вот и получалось, что грек ныне куда богаче самой государыни. Не считая московской казны, конечно, но казна ей не принадлежит.

С кем еще Олеус договорится, чтобы уничтожить или попросту бросить в зимнем лесу уже ее с детьми?

Тяжелые мысли одолевали до самого рассвета.

Утром мужчин собрали подле крыльца княжьей избы. Олеус стоял чуть в стороне, окидывая цепким взглядом остальных, София поняла, что он готов. Сделала знак, чтобы не беспокоился. Грек кивнул.

Призвав к вниманию, великая княгиня начала говорить. Сказала об опасности, нависшей над Русью, о том, что вынужденное сидение на Белом озере скоро закончится и они двинутся в путь. На вопрос куда усмехнулась:

– Домой, куда ж еще?

Заметила недоуменный взгляд Олеуса и коротко приказала:

– Взять их!

Грек и трое им названные не успели даже понять, что произошло, как были скручены дюжими молодцами дьяка Далматова.

– За что?! – возопил Олеус.

– За предательство, за то, что сам предал и государыне предлагал, – гневно бросила София. – В кандалы их!

Грек кричал, что не по своей воле предлагал, а по приказу, но его быстро заставили замолчать. Связанный и избитый, Олеус валялся на снегу, выплевывая вместе с кровью зубы.

Оставался вопрос: что делать теперь? Не в Новгород с казной, не к Студеному морю, так куда податься?

Все решилось быстро, уже к обеду Василий Третьяк сообщил Софие, что один из подручных Олеуса признался в убийстве гонца, которого перехватили на подходе. Гонец вез прекрасное известие: хана Ахмата отбили и Москва спасена.

– А государь?!

– Государь жив-здоров, чего и тебе желает. Потерь мало, ордынцев даже через Угру не пустили, Ахмат без чести обратно в степь ушел!

Княгиня снова собрала людей, теперь уже всех без разбора, прибежали и белозерские. Стояла на крыльце, откуда совсем недавно приказывала схватить предателей и обещала двинуться домой, плакала счастливыми слезами, быстро отирая их платком, чтоб к щекам не примерзли, и вещала:

– Государь победу над Ордой одержал! Хан Ахмат с позором ушел, Москве ничего не угрожает. Мы возвращаемся домой!

После каждого предложения приходилось пережидать крики восторга. Немало людей в тот день простудились и голоса посрывали, вопя и бросая шапки в воздух. Пришлось разбиться на части, часть людей осталась, чтобы отправиться позже, кто-то и вовсе решил остаться, несмотря на снега и морозы, понравилось Белое озеро.

Половину запасов взяли с собой, чтобы снова не отнимать хлеб у местных, остальное раздали. Сено также поделили. Меха Олеуса София забрала себе, никто не противился. Теперь у нее была своя казна, отличная от московской, в которой все больше книги. Эту казну продать можно и много серебра выручить.

Сам предатель лежал связанным на подводе. Его сообщники тоже.

Но не успели добраться до Углича, как дьяк Далматов сообщил, что грек и его люди бежали!

– Как так?!

Василий смущенно пожал плечами:

– Охрана помогла. И его отпустили, и сами сбежали. А того, что нам про гонца рассказал, прирезали.

Снова стало тревожно.

Мало того, Далматов подсел в карету к Софии и еще более смущенно сообщил:

– Не врал грек-то, не по своей воле казну украсть предлагал.

– А по чьей?

– В Москве велели. Тебя проверяли, государыня.