Софийские рассказы

— Природа ничего не создает зря, Драган! — сказал мне адвокат и посоветовал утеплить входную дверь в полуподвал, чтоб не было сквозняков, когда спят молодожены. — Сейчас их надо закрывать герметически! — усмехнулся он многозначительно. Я прислушался к этому совету и сделал ремонт, оплатив его пополам с адвокатом.

— Методом взаимопонимания можно уладить все, — сказал он, — только усы у безбородого нельзя вырастить! — и еще веселее засмеялся.

Смеялся и я. Только у жены моей было плохое настроение, но постепенно оно нормализовалось, потому что Лиля успела покорить ее душу, раскрыв ей тайну своей беременности.

— Боже, до чего мы дожили! — плакала жена, не переставая сморкаться.

— Такова жизнь, Радка, — сказал я и надолго замолчал, из-за чего она и спросила меня:

— О чем ты задумался?

— Думаю об Иване… Не в университет он пошел учиться, а служить на границу. Лиля осталась одна на два с половиной года.

— Попроси товарища Мичева, чтобы он его перевел поближе к Софии.

— Сват предложил взять Лилю к себе, пока Иван будет служить в армии.

— Ну а ты что?

— Я принял его предложение.

— Очень умно! Вместо того чтобы поговорить с товарищем Мичевым, ты слушаешь адвокатские сказки да советы.

— Не серди меня, Радка, — сказал я, — потому что товарищ Мичев ушел на пенсию и я не могу его найти. А с Иваном Г. Ивановым мне не хочется говорить на эту тему.

— У товарища Мичева есть связи с генералами. Ну и что из того, что он ушел на пенсию? Он же не умер!

— Да, он, бесспорно, жив. И я его найду!.. Он в Симеоново на даче, среди природы выращивает голубей.

Мы поговорили еще немного, и спустя несколько дней я отправился в Симеоново. В этой дачной зоне, как и во всех других вокруг Софии, было множество смотревших окнами в сторону столицы кирпичных зданий, а также садов и огородов. Действовала здесь и автобусная линия, которая работала круглосуточно с небольшими интервалами. Только в третью свою поездку я наконец сумел разыскать дачу товарища Мичева. Это был двухэтажный дом, стоявший неподалеку от соснового леса, с дренажем на участке, засаженном плодовыми деревьями. В деревянной голубятне, построенной возле протекавшего через двор горного ручейка, чтобы птицы могли пить воду в летнюю жару, ворковали голуби.

Я отворил калитку решетчатой металлической ограды и крикнул:

— Есть кто живой?

Но мне никто не ответил, и я направился в глубь поросшего травой двора. На протянутой между столбами веревке сохло под ослепительным солнцем выстиранное белье. Увидев его, я пришел к выводу, что дача обитаема, хотя на мой вопрос голоса никто не подал. Пройдя еще немного, я приблизился к входу в дом, но вынужден был внезапно остановиться, потому что передо мной как из-под земли выросла огромная, с торчащими вверх ушами, овчарка. Она смотрела на меня озадаченно, но кусаться не бросилась, так как пасть ее была стянута намордником. Мимо овчарки степенно прошла белая курица. Увидев меня, она громко раскудахталась и резко метнулась в сторону, роняя пух. Однако и на этот шум, эхом отозвавшийся в пустых комнатах дома, никто не вышел встретить меня или хотя бы посмотреть, кто это пожаловал на дачу, которая стояла с растворенными зелеными ставнями и в стеклах широких окон которой отражались небо и сосновый лес, источавший благоухание нагретой хвои.

— Есть ли тут живые? — снова громко спросил я.

Но и на этот раз не последовало никакого ответа.

Тогда я решил пойти к голубятне, где, как мне показалось, кто-то был. И действительно, подойдя к ней поближе, я увидел товарища Мичева в окружении голубей различных размеров и окраски! Он кормил их просом с противня. Проголодавшиеся птицы, высыпав стаей из голубятни, шумно толкались, торопливо клевали лакомые зерна, с жадностью набивая ими зобы. Товарищ Мичев бранил их, тем не менее щедро подсыпая все новые и новые порции. Голуби с еще большим остервенением клевали зерно и давились. Только один из них, белый и гривастый, сидел, уцепившись когтями, на ладони товарища Мичева и оттуда тянулся к противню, на котором зерна было значительно больше, чем на земле. Этот голубь был, видимо, любимцем хозяина, раз он клевал зерно прямо с противня.

— Добрый день, товарищ Мичев, — поздоровался я.

Тот обернулся, увидел меня, но не сразу узнал.

Я продолжал улыбаться, глядя на сидящего на руке товарища Мичева голубя и на пистолет, висящий на его ремне без кобуры, который он носил в таком виде по старой привычке еще со времен службы.

— А, Мицков! — узнал он меня, присмотревшись. — Это ты?

— Я, товарищ Мичев.

— Здравствуй! Садись же! Чего торчишь?

— Сейчас сяду… Отчего не сесть? — сказал я.

— Здорово здесь, правда?

— Отлично, товарищ Мичев.

— Рад тебя видеть…

— Воздух, тишина, — продолжал я, усевшись на траву и не отрывая взгляда от голубей, продолжавших толкаться и клевать просо, рассыпанное на траве и мощенной каменными плитами площадке у ручейка.

— Что нового в столице? Как там дела? — продолжал он.

— Все в порядке, товарищ Мичев. Люди, как и полагается, трудятся, строят новое…