/soft/total/

Маша Эпштейн «Общество без насилия: проблемы и перспективы»

...Приравнивание хакерства к экстремизму было встречено с энтузиазмом, так как этому предшествовала мощная информационная кампания. Под ее прикрытием были осуществлены и другие, не менее важные меры.

После внедрения биосканеров никто уже не мог иметь несколько аккаунтов — но лишь один, гарантированно индивидуальный. Впрочем, другие все равно были не нужны — к тому времени все сервисы уже были объединены в единую социальную сеть.

С личного аккаунта шло все общение, все развлечения, все заказы и все расчеты. Он фактически стал паспортом, банковской картой, дипломом, медицинской историей, характеристикой и многим другим, что прежде было так неэффективно распылено. Комитет объявил о подготовке ко всеобщей чипизации и одновременно начал негласно финансировать кампанию против индивидуальных чипов. Согласно этому плану программа чипизации с треском провалилась; люди облегченно вздохнули, чувствуя себя победителями. Им снова дали понять, что они в очередной раз отстояли свою личную свободу.

Но суть была в том, что база электронных паспортов уже действовала в полную силу. И без чипа любой человек однозначно идентифицировался как при входе в систему, так и при попадании на камеру видеонаблюдения. Вся информация о пользователях, все электронные паспорта уже хранились на серверах Комитета; чипы были излишни. Вновь повторилась та же история, что и с облачными приложениями — но и в этот раз никто ничего не заподозрил...

27

Они торопливо разделись и шагнули под упругие струи теплой воды. Маша снова прижалась к ПалСанычу, но на этот раз он ощущал ее всей кожей; он обнимал желанное тело все крепче, как будто хотел вдавить его в себя и хоть как-то увеличить их общую площадь соприкосновения. Желание стало нестерпимым, и ПалСаныч попытался войти в Машу. Он слегка подогнул колени, чтобы компенсировать разницу в росте; поза была ужасно неудобна и со стороны, наверно, выглядела нелепо, но ПалСанычу было не до этого. Он суетливо заерзал, стараясь пристроиться, но Маша с улыбкой выскользнула из его объятий и отвернулась, опершись руками о стену. Это была идеальная позиция; Маша всегда каким-то женским чутьем в любой ситуации выбирала самое оптимальное положение. ПалСаныч жадно прильнул к ней — на этот раз изгибы тел совпали точно, как пазл. Мы все-таки заточены друг под друга, — пронеслось в его голове. — Я на секунду засомневался; но я просто не умею к ней подойти. А Маша всегда знает как надо, она всегда все знает.

ПалСаныч думал, что после долгого воздержания он разрядится сразу, после первых же фрикций. Но поза — поза направляла и диктовала; она определяла многое, и продолжительность тоже. Его руки сбились со счета, бесконечно блуждая путями блаженства — упругая грудь, плоский живот, точеные бедра. Маша слегка покачивалась в такт, и это окончательно сводило с ума. ПалСаныч сдавлено зарычал и забился в судорогах оргазма. Но и полное извержение не дало разрядки; уже совсем пустой, он все не мог оторваться от Маши; не размыкая хватки, он длил и длил свой безумный танец. Взрыв мозга, — вспомнил он. — Иначе и не назовешь.

Через несколько минут ПалСаныч уже смывал Машину кровь, не совсем понимая, что должен чувствовать при этом. Отвращение? Его точно не было; все, что произошло, казалось совершенно естественным. Странно, а ведь Маша вначале совсем не хотела... Неужели я все-таки превзошел ее в естественности? — ПалСаныч улыбнулся своим мыслям; Маша поймала его взгляд и улыбнулась в ответ.