/soft/total/

Одновременно с этим шло активное внедрение облачных сервисов, в результате чего личная информация стала храниться уже не на персональных компьютерах, но на удаленных серверах. Доступ к которым для пользователей, естественно, был ограничен. На первый взгляд, в интерфейсах сервисов ничего не изменилось — пользователь все так же мог редактировать и удалять свою информацию. Разница была лишь в одном — на собственном компьютере любые данные можно было удалить надежно и безвозвратно, тогда как на сервере все когда-то введенное сохранялось бессрочно. Но основная аудитория инета об этом даже не догадывалась.

В число задач этого глобального проекта не входила оперативная слежка за всеми гражданами. Хотя бы потому, что для полноценного контроля контролирующая система должна быть не менее сложной, чем контролируемая. Что в социальных системах принципиально невозможно (если только численность спецслужб не превышает численности всего остального населения).

Но постоянный контроль в реальном времени был совершенно излишним. Вполне достаточно было и того, что полная история сетевой активности каждого гражданина сохранялась бессрочно. И если он ничем не проявлял себя, в эту историю никто никогда и не заглядывал. Но стоило ему совершить морально осуждаемый проступок, его история поднималась и ему предъявлялись вполне обоснованные обвинения...

7

За окном шумела теплая ранняя осень, почти не отличимая от лета — разве что по каким-то совсем уж неуловимым признакам. Они лежали на мятой простыне, нагие и ошалелые. Последние дни они общались только в постели, а иногда и прямо на полу. Опершись на локоть, ПалСаныч любовался плавными линиями Машиного тела. — Она вся как будто заточена под меня, всеми своими впадинками и изгибами. А ее грудь... Грудь, полностью входящая в ладонь — это, наверно, идеальный размер. И она не обвиснет; и через десять лет она будет такой же упругой и прекрасной. Хотя, какие десять! Где мы — и где десять лет? Увидеться бы на будущей неделе... Это уже было бы счастьем.

Маша, — решился он наконец, — у меня проблемы. Я знаю, что наружная слежка — абсурд, что никто давно этим не занимается. Но сегодня я видел человека, и мне показалось, что он следил за мной. От универа и до самого дома. Это симптом. Я должен завтра же зайти в центр поддержки, пока не дошло до госпитализации.

Высокий брюнет с короткой стрижкой, весь такой накачанный? — уточнила Маша.

Как ты узнала?

Тогда все в порядке, — Маша положила прохладную ладонь на грудь ПалСаныча. — Это Антон, он просто ревнует.

Но ведь ревность — анахронизм, пережиток, мы давно от нее избавились!

Правда? — безмятежно улыбнулась Маша. — Действительно избавились?

ПалСаныч не ответил. Зачем нужны слова, когда сорвавшийся ритм сердцебиения прямо сейчас стучит в ее ладонь. Она все знает сама. Антон... Хорошо, что симптом оказался просто ревнующим приятелем; но сколько еще камней надо снять с души, чтобы вздохнуть свободно!

Это еще не все. Мне кажется, что нас все время снимают, что каждый наш шаг где-то фиксируется, и все это копится, копится...

Конечно снимают, — легко согласилась Маша, — всех же снимают. А Вы думаете, откуда на порносайтах ежедневные обновления?

Порно снимали терабайтами задолго до Комитета...

Это совсем другое порно. В нем мачо с огромными членами часами жарят красавиц с тугими сиськами. А сейчас — скукота, смотреть противно.

Маша! — ПалСаныч посмотрел на девушку удивленно и подозрительно. — Откуда ты это знаешь? Ты смотрела порно?

Ну... — замялась Маша. — Я же пишу диссертацию по социальной истории. У меня допуск, вторая группа.

А я профессор и заведую кафедрой социальной истории. Но у меня нет такого допуска.