Согдиана

- Если так, то почему Зевсу не побыть и с Олимпиадой? - напирал на Феагена купец. - Как ты ни возражай, Александр все равно сын бога. Не говорят ли об этом его дела, убей меня гром? Уже в детстве он прославился как человек, смелый до безрассудства. Раз к Филиппу привели коня по кличке Букефал. Коня испытывали за городской стеной. Никто не мог с ним справиться. Самых лучших наездников сбрасывал Букефал. Рассердился Филипп и велел увести его прочь. Ну Александр и сказал тогда: "Какого - слышите? - великолепного коня теряют из-за того, что в седле не умеют сидеть". Филипп еще больше рассердился: "Не высмеивай старших за то, чего сам не можешь сделать!" "Разреши, и я его укрощу", - отвечает Александр. Тут хохот поднялся кругом: все думают, что сыну царя пошутить захотелось. "Попробуй", - сказал Филипп. Александр подбегает к Букефалу, хватает коня под уздцы и поворачивает головой против солнца, - он заметил, что скакун пугается собственной тени. Молодец наш погладил коня, успокоил, и вдруг прыжок! - и он уже на спине Букефала. Конь - на дыбы, но Александр удержался. Тогда Букефал рванулся с места и стрелой умчался прочь. Что тут стало! Филипп плачет, Олимпиада плачет, все плачут - пропал наследник, живым его не видеть... И что вы думаете, убей меня гром? Вечером Александр возвращается целехонек верхом на коне, и Букефал - овечки смирней! Сын какого смертного способен на такой поступок? Нет сомнения, Александра охраняет рука божества.

- При чем тут божество? - проворчал Феаген. - Говорят, у них там, в Македонии, много коней. Не диво, что любой македонец ловко сидит в седле. Александр же оказался лучшим из всех потому, что привык к самым резвым коням. Не на кляче же обучался сын царя верховой езде?

- А его ум? - возразил купец. - Он мудрей Сократа! Для него нет тайн, - все, что вокруг, ему понятно, все, что было, есть и будет, известно. Говорят, он помнит наизусть всю "Илиаду" слепца Гомера! Кто из детей простых смертных на это способен?

- Еще бы! Ведь его учил сам Аристотель. Если бы ко мне приставили такого воспитателя, я был бы не глупей Александра.

- Не болтай! - оборвал Феаген купец. - Ты не забыл, друг Лаэрт, битву при Херонеа? Она ведь произошла на земле беотийцев?

- Не забыл.

- Знаете, как отличился тогда Александр, убей меня гром? Ему и двадцати тогда не стукнуло. Он первым начал бой и поколотил священный отряд фиванцев. Разве не божество управляло рукой Александра?

- Чего ты заладил: "Божество, божество"?! - рассердился Феаген. Каждый ребенок поймет, почему Александр лез на пики, точно пьяный фракиец. Он славы хотел! Македонцы ночей не спали, думали все, как Элладу захватить. При дворе Филиппа только и говорили, что про битвы да походы! Ну, Александр и наслушался этих разговоров, о славе стал мечтать. Честолюбивый человек. Завидовал победам отца, губы кусал, ругался, боялся, что на его долю ничего не останется. Я не так уж туп, как тебе кажется, тоже кое-что увидел и услышал за эти три года. Кстати, не ори так и не брызгай мне слюной прямо в лицо, - гром тебя, может быть, и не убьет, но я-то непременно хвачу кулаком по лысине. Забыл, дуралей, что я тебе командир?

Дракил живо присмирел. Феаген с ожесточением сплюнул в огонь.

- Разбойник твой Александр, а не сын бога, - добавил он зло. Ограбил нас, теперь грабит персов. А потом кого? И к тому же, он пьянчуга, болтун и хвастун, падкий на лесть.

- Хм... - Дракил хитро прищурил глаз и ухмыльнулся. Вот тебе и молчаливый Феаген! Не наговорил ли командир много лишнего, а? Даже юнцы об этом догадались, - ого, как вытаращили они свои красивые, но глупые глаза! И вздумай Дракил передать кое-кому слова земляка... Толстяк воспрянул духом. Он почувствовал свое превосходство и нагло расхохотался.

- Нет, ты не прав, друг Феаген! - вскочил Дракил, задрав свою большую голову. - Убей меня гром, если ты прав! Послушай-ка меня! При Гранике нас было всего тридцать тысяч пехоты и пять тысяч конницы. Так? У персов же чуть ли не двадцать тысяч греческих наемников и примерно столько же конных и пеших лучников. Выходит, на пять тысяч больше. Причем они стояли на высоком, обрывистом берегу, а нам пришлось наступать через болото и по речной воде. Так? И все же Александр поколотил неприятеля. Поколотил крепко. Скажи: кто даровал ему победу, если не сила неба? Под Иссой на нас навалилось уже сто тридцать тысяч персов, но Александр и этих разбил в пух и прах. Кто преподнес ему победу, если не божество? Не зря он говорил тогда: "Само божество лучше всего борется за нас". Я не помню ни одной битвы, когда мы не сумели бы отлупить этих двуногих скотов. Все это - от неба. И, наконец, Египет. Помнишь ты поход к оракулу Аммона, когда мы чуть не пропали без воды в Ливийской пустыне? Разве жрецы не признали Александра сыном главного египетского бога?