Согдиана

— Потому, что ты потомок Сиавахша! — гневно загремел старик. Потому, что ты из древнего рода царей Согдианы! Потому, что мои отцы кормили твоих отцов! Потому, что в каждой капле твоей крови — сок гранатов, выращенных нашими предками! Потому, что народ верит тебе одному! Ты сказал, что ты пенджикентец? Нет! Ты не пенджикентец, не бахарец, не маракандец, не наутакец — ты согдиец! Ты обязан нам, как и мы обязаны тебе. У тебя нет своих дел, есть наши дела. Понял ты меня?

Усмешка на губах Спантамано погасла. Удивленный словами наутакца, он подался вперед и впился острым взглядом в обветренные лица. До сих пор он думал всегда о себе и никогда не думал об этих людях. Он полагал, что родство с божественным Сиавахшем — честь, но, оказывается, оно налагает на него и какие-то обязанности.

— Спантамано слушает вас! — крикнул он голосом, дрожащим, как тетива. — Говорите!

Седой наутакец схватил за руку какую-то женщину, подвел ее к ногам Спантамано, сорвал с нее грубое покрывало, поклонился и отступил на шаг.

Первое, что увидел Спантамано, — это две кровавые раны вместо грудей. Ни растрепанных черных волос, ни огромных глаз, ни красивого, но изможденного лица, ни синяков на тонких руках, ни царапин и ссадин на животе и голых бедрах — ничего не видел Спантамано, — только две круглые алые раны зияли перед ним, точно две половины разрезанного граната.

— Это жена моего сына Баро! — зарыдал старик. — Четыре дня назад она пошла за водой и не вернулась. Сосед увидел, как ее схватили персы. Баро припал к ногам Бесса. И Бесс ответил Баро: "Не будь таким скаредным. Ты тешился этой женщиной три года, пусть же мои воины насладятся ею три дня". Сегодня утром она сама явилась домой. Они отрезали ей груди ради забавы. Люди, плачьте! Богиня плодородия Анахита обесчещена. Источник жизни иссяк. Не окропится земля священным материнским молоком. Наступят засуха, мор и оскудение.

Старик, причитая, упал на колени. И сотни людей, причитая, упали на колени, ибо персы, отрезав женщине груди, осквернили в ней материнское начало, образ богини Анахиты, дающей жизнь всему сущему.

У Спантамано закружилась голова. И он сам не заметил, как бросил в толпу два слова, которые, точно камни, вызывающие снежную лавину, разом сдвинули с места густое скопище охваченных яростью людей.

— Бейте персов!!!

Толпа дахов, мирно сидевших на корточках у стены, разом поднялась; зловеще сверкнула бронза сотен мечей. Вся Наутака взялась за оружие. Дахам Спантамано и горожанам не удалось бы врозь одолеть многочисленных воинов Бесса. Но вместе они составили грозную силу. Иранцев убивали внутри замка, на рыночной площади, гонялись за ними по улицам, настигали в домах. Они сначала отчаянно оборонялись. Но видя, что им не сладить с толпами согдийцев, объятых жаждой кровопролития, персы, отряд за отрядом, бежали из Наутаки и потянулись к горному перевалу, чтобы укрыться в Мараканде.

Когда вспыхнул мятеж, Бесс отдыхал. Его разбудили вопли телохранителей. Сатрап выглянул в окно и сразу обо всем догадался. Он бросился внутренними переходами дворца к Хориену.

— Защити меня, Хориен! — кричал он, колотя ногами врезную дверь. Но Хориен не отвечал, а голоса согдийцев, разыскивающих сатрапа, приближались.

Бесс юркнул за угол и мигом домчался до покоев Оробы. Сердце его гулко стучало, точно боевой барабан, в голове шумело, он не понимал, что случилось. Сознание перса остро пронизала одна мысль — мысль о смерти, он чувствовал свой конец и в то же время не верил, не хотел верить в то, что умрет. Он цеплялся за жизнь, как цепляется когтями за гладкие каменные стены кошка, сброшенная с крыши.

— Ороба, спаси меня! — бушевал он перед замкнутой решеткой входа. Но владетель Наутаки, показавшись на мгновение, завизжал: "Чтоб ты пропал! Стану я тебя спасать. Сколько моих овец сожрал, бездонная утроба!" Он тут же скрылся. Неудачливый Артахшатра Четвертый, чье владычество над Востоком длилось так недолго, метнулся в сторону и вломился в жилище Вахшунварты. Бактриец сидел на возвышении, окруженный телохранителями.

— Брат мой! — Бесс повалился к его ногам. — Укрой меня! Проклятый Спантамано добрался-таки до моей головы. Почему я щадил его до сих пор? О, если бы я знал! Гнусная змея, предатель, он поднимет руку на своего покровителя! Как мы не разгадали его раньше? Охрамазда, помоги мне! Укрой меня, Вахшунварта! Неужели тебе не жалко Бесса?

— Не жалко, — глухо сказал жрец. — Ты заслужил наказание. Не обвиняй Спантамано в предательстве. Не сам ли ты в этом виноват? Двести лет назад, до прихода Гахаманидов, народ Согдианы был прост, честен и прямодушен. Не вы ли растлили его, отравили ядом лжи, клеветы и коварства? Ты называешь Спантамано гнусной змеей? Но не у вас ли, Гахаманидов, лукавых и кровожадных людей, научился Спантамано хитрости? Вы сами согрели его на своей груди, так плачьте теперь, когда он вонзает в ваши тела свои острые зубы, пропитанные ядом, полученным от вас же!