Соглашение

В сложившейся ситуации я чувствовал себя эгоистичным идиотом. Да, конечно, в новой реальности была определенная острота, однако эту остроту с лихвой перекрывал стыд. Стыд за то, что я допустил такое. За то, что моя жена ищет счастья в объятиях другого. Стыд перед детьми, которые понятия не имеют о том, что мы задумали и почему.

Все очень просто: мне невероятно повезло заполучить Эйнсли, а теперь я боялся, что позволил себе забыть об этом и уже не смогу ее вернуть. Что, возможно, она потеряна для меня навсегда. Задумавшись об этом, я кое-что решил для себя: когда она вернется домой, скажу ей, что наше соглашение было ошибкой, что я хочу отменить его. Мне не терпелось вернуть все назад, снова стать теми, кем мы были до этого. Неважно, что произойдет там, на свидании; я просто не хочу, чтобы это продолжалось. Одна мысль о том, что другой мужчина будет смотреть на Эйнсли, касаться, пробовать на вкус… Этого достаточно, чтобы сойти с ума.

Я быстро убрал со стола после ужина, избегая смотреть на настенные часы, злой и расстроенный. Покончив с уборкой, полез в социальные сети и принялся бездумно прокручивать новостные ленты. Но было не до новостей: тревога не давала мне сосредоточиться.

Открыв профиль Эйнсли, я начал листать альбомы с фотографиями. Столько памятных моментов! Я смотрел на снимки, и глаза наполнялись слезами. Жена фиксировала абсолютно всё: походы с детьми в зоопарк, первый день школьных занятий, рождественские праздники, дни рождения, футбольные турниры Райли, уроки игры на гитаре Дилана, танцы Мейзи. Были и фото первых дней и недель после рождения каждого из них, моменты тихой радости и восхищения новой жизнью, которую мы принесли в мир. Еще раньше нашлось несколько наших свадебных фотографий. Какие мы были счастливые тогда! Вот бы пережить это снова. Как лучились мне навстречу ее глаза… Когда она последний раз смотрела на меня вот так? Даже не вспомнить – и от этого еще больнее.

Мне надо было стараться, прилагать усилия, бороться за нее.

Разглядывая снимки и зная, что вот сейчас моя жена сидит за столиком с другим мужчиной в полумраке ресторана – или, боже упаси, все пошло дальше и они переместились в более укромное местечко, – я понял, что сам отказался от нее. Пусть неосознанно, но тем не менее в какой-то момент так и произошло. Почему я не прилагал особых усилий, чтобы организовать те романтические вечера, как она хотела? Почему не был более открытым и честным на сеансах семейной психотерапии? Почему отменил больше сеансов, чем посетил?

Она так упорно боролась за нас, за наш брак, предлагала то одно, то другое, а я спускал все на тормозах, даже пальцем не пошевелил. Неужели теперь уже поздно?

Боже, как я злился на себя. Разве можно быть таким идиотом?

Я схватил телефон. Надо остановить Эйнсли, пока все не зашло слишком далеко. Еще есть время. Я набрал ее номер и стал слушать гудки.

Пожалуйста, ответь. Пожалуйста, ответь. Пожалуйста, ответь.

После трех гудков включилась голосовая почта: жена сбросила звонок. Во мне нарастала паника, превращаясь из узелка в животе в пузырь, мучительно распирающий грудь. Я оглянулся на дверь в кухню. Он там – мой шанс все исправить. Шанс побороться за Эйнсли, прежде чем мы переступим границу. Прежде чем она переспит с другим. Разозлится ли она на меня за то, что я нарушил правила? Наверняка. Но мне было уже все равно. Я не хотел, чтобы она была с чужим мужчиной. Не хотел, чтобы ему представилась возможность сделать ее счастливой.

Я подошел к холодильнику и достал лежащий сверху конверт. Бумага посерела от пыли, и я подумал, что надо будет протереть там, после того как все останется позади.

Не раздумывая, чтобы не поддаться сомнениям, я разорвал конверт, даже не пытаясь сделать это незаметно, вытащил записку и развернул ее. Написанные женой слова просвечивали с обратной стороны листка.

Я перевернул записку и прочел, не веря своим глазам.

Не может быть.

Перечитал написанное еще раз, качая головой.

Прости, милый.

Правила есть правила.

Я еще раз перевернул записку в надежде обнаружить что-то еще. Этого следовало ожидать: Эйнсли знала, что я все равно подсмотрю. Я застонал и ударил кулаком по столешнице, смяв клочок бумаги в руке. Что я наделал?

* * *

Она заявилась домой во втором часу ночи. Когда открылась дверь, я спал на кушетке. Привстав, я оглядел жену с ног до головы, пронзенный насквозь ледяным ужасом. Помада с губ исчезла, но ведь она пила и ела. Волосы выглядели точно так же, как перед уходом, платье не помято, не сбилось.

Я с облегчением выдохнул, благодаря небеса за то, что она в целости, что вернулась ко мне. Но не мог избавиться от снедавшего меня любопытства.

Когда я сел на кушетке, жена улыбнулась мне, слегка наклонив голову. У меня накопилось столько всего, что я хотел сказать, но слова никак не приходили. Просто невозможно было заставить себя выдать заранее заготовленную речь, когда Эйнсли стояла передо мной такая невероятно счастливая.

– Как тут дела? – спросила она, не приближаясь ко мне.