Соглядатай

— Одну минуту, пожалуйста. — Пэт взглянула на Тоби. Тот задумчиво дымил сигарой и, казалось, совершенно не обращал внимания на разговор. Может, он все-таки не соотнес эту не столь уж редкую фамилию со своим знакомым, которого не видел тридцать пять лет?

— Тоби, это личный звонок. Не могли бы вы...

Он встал, прежде чем она договорила.

— Мне выйти?

— Нет, Тоби. Просто повесьте здесь трубку, когда я сниму на кухне. — Она намеренно дважды назвала его по имени, чтобы Сондерс не начинал говорить, пока не убедится, что на линии только Пэт.

Тоби взял трубку со скучающим видом, но мысль его работала не предельных оборотах. Он был уверен, что на том конце провода — Джереми Сондерс. Зачем этот ублюдок звонит Пэт Треймор? Говорила ли она с ним раньше? Абигайль подскочила бы до потолка, узнай она об этом. Сквозь разделявшие их сотни миль слышалось дыхание собеседника журналистки.

Вот пустобрех вонючий, подумал Тоби; если он только попробует очернить Эбби...

Раздался голос Пэт:

— Тоби, не могли бы вы положить трубку?

— Конечно, Пэт, — весело отозвался Тоби и не без тайного сожаления опустил трубку на рычаг.

— Тоби? — недоверчиво прозвучало на другом конце провода. — Только не говорите мне, что водите дружбу с Тоби Горгоном.

— Он помогает мне разобраться с некоторыми материалами биографии для передачи, — приглушенно объяснила Пэт.

— Ах да, конечно. Ведь он постоянный спутник нашей выдающейся государственной деятельницы, не так ли? — саркастически отозвался Сондерс. — Пэт, я звоню, поскольку пришел к выводу, что благодаря комбинации водки и вашего сочувствия проявил некоторую несдержанность. Я решительно настаиваю, чтобы вы считали нашу беседу совершенно конфиденциальной. Моей жене и дочери вряд ли доставит удовольствие переданный на всю страну рассказ о юношеском увлечении их мужа и отца.

— Я и не намеревалась цитировать ваши откровения, — отрезала Пэт. — Может, кто-нибудь из «Миррора» и любит посплетничать о чужой личной жизни, но только не я.

— Ну вот и славно. У меня словно гора с плеч свалилась. — Тон Сондерса стал дружелюбнее. — Недавно в клубе я встретился с Эдвином Шефердом, и он рассказал мне, что дал вам экземпляр своей газеты с фотографией Эбби. Я и позабыл о ней. Надеюсь, вы с пользой для дела распорядитесь снимком «Мисс Эйпл-Джанкшен» и ее обожаемой матушки. Такое фото стоит тысячи слов!

— Честно говоря, я другого мнения, — холодно ответила Пэт. — А сейчас, мистер Сондерс, прошу извинить — меня ждет работа.

Она повесила трубку и вернулась в библиотеку. Тоби по-прежнему сидел в кресле, но что-то в нем изменилось. Свойственное ему грубоватое добродушие исчезло; Тоби стал угрюм и молчалив и почти сразу откланялся.

Оставшись одна, Пэт распахнула окна, чтобы выветрился дым сигары, но несносный запах, казалось, пропитал все в комнате. Неожиданно Пэт осознала, что снова дергается от каждого звука. Острый приступ тревоги заставил ее закрыть окна.

* * *

Вернувшись в офис, Тоби прямиком направился к Филиппу.

— Как дела?

Филипп воздел очи горе.

— Сенатор рвет и мечет из-за этой статьи. Только что устроила жуткую головомойку Лютеру Пелхэму — за то, что он уговорил ее участвовать в программе. Она бы сегодня же послала к чертям эту затею, если бы о передаче уже не объявили в прессе. А как дела у Пэт Треймор?

Тоби не хотелось вдаваться в подробности, и он вместо ответа попросил Филиппа выяснить, кто сейчас является владельцем дома Адамсов. Потом он постучал в дверь кабинета Абигайль.

Сенатор выглядела спокойной — даже слишком спокойной. Перед ней лежал дневной выпуск «Трибюн».

— Ты только полюбуйся на это. — Она хлопнула по газете ладонью.

Знаменитая колонка вашингтонских сплетен начиналась словами: «Острословы на Капитолийском холме уже заключают пари по поводу личности неизвестного, который угрожает Патриции Треймор — тележурналистке, работающей над передачей о сенаторе Дженнингс. Предлагается масса кандидатур, и это неудивительно, если учесть, что прекрасная леди-сенатор из Виргинии завоевала среди своих коллег репутацию чрезвычайно взыскательной и нелицеприятной особы...»

Не успел Тоби дочитать фразу до конца, как Абигайль Дженнингс с перекошенным от гнева лицом сгребла газету со стола и, скомкав, швырнула в мусорную корзину.

Глава 14

Сэм Кингсли щелкнул последней кнопкой на рубашке и надел галстук-бабочку. Взглянув на часы на каминной полке, он решил, что времени еще хватит и на скотч с содовой.

Из его уотергейтской квартиры открывался прекрасный вид на Потомак. Боковое окно гостиной смотрело на Центр имени Кеннеди. Иногда вечерами, когда Сэм поздно возвращался с работы, он шел туда и успевал на второй или третий акт какой-нибудь из любимых опер.