Сойти с ума. Краткая история безумия

В области нервной патологии имя Вестфаля бессмертно. В 1871 г. он одновременно с Эрбом указал на отсутствие коленных рефлексов как на патогномонический симптом табеса. Еще раньше, в 1867 г., он описал спинномозговые расстройства при некоторых формах прогрессивного паралича. Эта работа явилась крепким связующим звеном между психиатрией и всей остальной патологией нервной системы. В 1877 г. вышла одна работа Вестфаля, имевшая важное значение для уточнения некоторых основных понятий и терминов психопатологии. В это время большой интерес возбуждали французские исследования о фобиях и обсессиях. Болезненные страхи и патологические влечения, появляющиеся у людей, ясно отдающих себе отчет в ненормальности подобных явлений, рассматривались французскими психиатрами как различного рода мономании, т. е. частичное или однопредметное помешательство, по терминологии Эскироля. В 1866 г. вышла в свет работа Фальре-сына «Рассуждающее помешательство», которая возбудила большой интерес в Германии. Через два года после этого Гризингер описал «болезненное мудрствование в форме неотвязных вопросов». Вскоре потом опять выступили французы: Легран дю Соль описал «болезненное сомнение и страх прикасаться к предметам». Открытия французов в связи с работой Гризингера пробудили большой интерес. И тогда Вестфаль внес огромную долю своего участия в разработку этих идей. Он воспользовался термином Крафт-Эбинга, но вложив в него совершенно иной смысл, он дал следующую характеристику навязчивых представлений: «под именем навязчивых следует подразумевать такие представления, которые появляются в сознании человека против и вопреки его желанию, при не затронутом в других отношениях интеллекте и не будучи обусловленными каким-либо предшествующим аффективным состоянием; их не удается устранить, они выступают на первый план, препятствуют нормальному течению представлений и нарушают его; больные всегда признают их болезненными, чуждыми им мыслями и пытаются оказывать им сопротивление; содержание таких представлений может быть очень сложным, оно большею частью бессмысленно, не находится ни в каком очевидном соотношении с прежними содержаниями сознания, и даже самому больному кажется непонятным, как бы прилетевшим из воздуха».

Таково глубоко продуманное, классически-точное определение Вестфаля.

Переписи душевнобольных в Западной Европе и в России

Важным достижением семидесятых годов была первая по времени научно поставленная и успешно осуществленная перепись душевнобольных, имевшая в виду не только научные, но и практические задачи, а именно: правильность организации психиатрической помощи населению. Заслуга этого дела принадлежит швейцарским психиатрам. Перепись была произведена в Бернском кантоне и потребовала интенсивной работы в течение одиннадцати месяцев, причем с сентября 1870 г. по конец октября 1871 г. было обследовано до 500 тысяч жителей; оказалось, что среди душевнобольных мужчин 48,04 %, а женщин — 51,96 %. Следующая перепись в Цюрихском кантоне в 1888 г. установила цифры приблизительно такие же, как в Берне. После того в ближайшие годы в различных странах Европы предприняты были аналогичные переписи. В России учет душевнобольных был впервые осуществлен в 1893 г. в Московской губернии по инициативе и под руководством Кащенко. Цифры получились несколько иные, чем в Западной Европе: мужчин — 60 %, а женщин — 40 %, а в общей сложности всех душевнобольных оказалось 2,1 на тысячу. Перепись душевнобольных в Петроградской губернии в 1896 г. дала несколько иные цифры общего числа душевнобольных, а именно: 2,4 на тысячу, т. е. 24 на 10 000 человек населения. Критический разбор методов проведенной регистрации и учета выявил значительную неточность двух указанных переписей. Более совершенной оказалась методика, примененная в тот же приблизительно период (1893–1894) в Орловском земстве, где доктор Якоби в точности следовал швейцарским способам регистрации. Разница заключалась в том, что, в то время как первые русские переписи отмечали главным образом социально опасных душевнобольных, Якоби этого вопроса совершенно не касался и учитывал всех без исключения больных, а потому, естественно, захватил гораздо большее число случаев и получил более точные цифры, которые оказались совершенно сходными с швейцарскими и германскими: общее число душевнобольных в населении — 3 на тысячу, из них — 52 % женщин и 48 % — мужчин. Обращает на себя внимание это удивительное постоянство данного соотношения полов во всех странах Европы.

«Существуют какие-то особые факторы, особые биологические и социальные законы, в силу которых во всякой стране преобладает в населении некоторое количество душевнобольных женщин над числом душевнобольных мужчин; обратное же, по-видимому, всегда указывает на то, что перепись велась с какими-то значительными погрешностями, недочетами и неточностями».