Союз капитана Форпатрила

– Хорошо бы сейчас счесть это пророчеством, – признал он.

– «Не останавливаться». Не прекращать попыток, пока есть надежда? Что ж это тоже неплохо.

– Ага, – вздохнул он.

Они сидели тихонько. И ждали.

* * *

Айвен подумал, что мог бы немного вздремнуть. Но биологические потребности одержали верх. Мучила жажда, и надо пописать. Так что им пришлось подняться наверх. Вместе. Тедж сказала «вместе». Значит, она и имела в виду вместе, так ведь?

Да, на этот раз. Благодарение Богу за то, что можно что-то исправить.

Команда Аркуа под руководством баронессы решила самые насущные биологические потребности. Несколько объемных пластиковых контейнеров освободили от старой одежды.

Они были заполнены мутной водой, которая отстаивалась. Один плотно закрывающийся контейнер отволокли в угол, который отгородили, наверное, еще более бесценными ящиками. Получился походный туалет. Капельный фильтр выдавал воду, пригодную для питья, только слишком медленно, чтобы хватило напиться такому количеству народа, но всем пока досталось по глотку из изысканного старинного стеклянного кубка. Судя по гербам на золотых листьях, этот кубок был из комплекта – увы, не полного, – принадлежавшего печально известному графу Пьеру Форратьеру Кровавому. Айвен не стал даже пытаться его оценить.

Имола все-таки вернулся, промочив брюки до бедра, и теперь угрюмо жался в углу и помалкивал. Вода дошла уже до внешней стены бункера.

Шив, Амири и Айвен совместными усилиями вогнали на место бетонную плиту на входе. Уплотнитель вокруг заткнутого отверстия понемногу темнел и подмокал, отмечая уровень поднимающейся воды, но внутрь просочилась только тоненькая струйка, ее промокнули ковриками, которые нашлись внизу.

Айвена поразило хладнокровие Шива в минуту опасности: он подавал пример всей семье, не допустив паники и неразберихи. Тот, кто потерпел поражение в космическом бою с адмиралом Эйрелом Форкосиганом, похоже, подходит к опасности с другими мерками, нежели простые смертные.

Айвен вспомнил лекции дяди о правилах обращения с военнопленными. Когда оба бандита очнулись, он проследил, чтобы им было разрешено помочиться и попить. Впрочем, он не стал возражать, когда Шив выстрелом из парализатора снова уложил спать обоих, пока они еще окончательно не пришли в себя. И Имолу, который опять было принялся жаловаться и всем досаждать, – для ровного счета. В бессознательном состоянии замедляется метаболизм и дыхание, так ведь? Это все для общего блага.

Девушки, включая Тедж, стали разбирать кипы одежды, вытащенной из контейнеров, где теперь хранилась питьевая вода. Вроде бы в этом неопасном развлечении не таилось смертельной угрозы, и Айвен понемногу расслабился. Здесь преобладала придворная одежда в цетагандийском и барраярском стиле, включая старинные военные мундиры. Амири и Айвена заставили сделаться чем-то вроде моделей и примерить мундиры, не слушая никаких отговорок. И хотя их эта затея как-то смущала, Айвену выдали мундир фора, а Амири – гема. Цетагандийская одежда оказалась невероятно сложной, было вовсе не очевидно, в каком порядке принято надевать и скреплять отдельные детали. Пришлось просить о помощи леди гем Эстиф.

Все были полностью увлечены примеркой, когда Жемчуг подняла и встряхнула длинное пальто, и из складок ткани что-то выпало на пол, тихонько звякнув. Айвен рефлекторно вздрогнул.

– О! – сказала леди гем Эстиф. Она наклонилась, положила предмет на ладонь и жадно впилась в него взглядом. – Вот уж не думала найти это здесь!

– А что это, бабушка? – спросила Тедж.

Сестры подошли посмотреть.

– Моя старая брошка. – Леди гем Эстиф улыбнулась. – Я думала, она пропала.

Айвен, затянутый в мундир какого-то давно умершего барраярского принца (мундир оказался ему слегка маловат), тоже подошел посмотреть. Ему это украшение не показалось шедевром ювелирного искусства. Симметричная композиция из бусин, больше похожих на шарики из подшипника. Цетагандийский модерн тех лет? Но кажется, брошка многое значила для старой леди, потому что она тут же приколола ее, упрятав под пальто, и одобрительно бросила:

– Молодец, Жемчуг!

Показ мод подошел к концу, когда люминофоры начали постепенно тускнеть. Айвен стащил с себя одеяние из грубой шерсти с тяжелым позеленевшим золотым аксельбантом, и в нем вдруг проснулась жалость к его предшественникам-военным. Он с благодарностью переоделся в свою удобную штатскую одежду, пусть даже и такую грязную после всех ночных приключений. Баронесса надломила новый люминофор и установила на ящик в центре. Все стали потихоньку разбредаться по углам и устраивать себе постели из разных дорогих тканей. Сон только приветствовался, так как во сне дыхание замедлялось.