Союз капитана Форпатрила

— И очень старая. Наверное, сейчас он уже распался.

— А, может, и нет.

— Хм.

Из отверстия донесся испуганный шепот Амири:

— Теж? Гагат?

Гагат перекатился головой к дыре, пригнулся и шепотом же позвал:

— Амири, ты должен прийти и посмотреть!

— Я же говорил тебе оставить эту ногу в покое.

— Да, но она ведет к целому парню! Ты же доктор — и сможешь нам сказать, как давно он умер.

Через пару минут последовало несколько приглушенных ругательств, и Амири протиснулся в их импровизированный лаз. На его лице раздражение на безрассудных младших мешалось с любопытством; наконец, всеми правдами и неправдами любопытство победило. Временно. Одетые в перчатки пальцы Амири запорхали над видимой частью останков — проверяя, надавливая, зондируя.

— Без дополнительных сведений по барраярской почвенной экологии точно не скажу, — прошептал он, — Но здесь внизу не слишком сыро. Двадцать лет самое малое. Но не больше сорока. Местный судмедэксперт, наверное, назвал бы дату точнее.

Тут он, наконец, заметил рюкзак, к которому тянулись костяные пальцы:

— О, черт! Не прикасайтесь!

Гагат попытался состроить невинную улыбку, но из-за маски все равно было не видно.

— Я же говорила, — шепнула Теж.

— Оно же, наверное, слишком старое, чтобы взорваться, — предположил Гагат. — Может, нам стоит, ну... попробовать взять образец на анализ.

Такой подход явно взывал к исследовательскому духу Амири, но он все же наклонился к дыре и прошептал:

— Бабушка! Ты лучший химик, чем я. Пластит со временем распадается?

— Некоторые разновидности — да, — донесся ее ответ.

— А-а, — Амири бесцеремонно отобрал у Гагата нож, опустился на колени и осторожно попытался срезать с серой глыбы несколько грамм. За десятилетия эта штука явно затвердела.

— ... а некоторые — теряют стабильность, — договорила бабушка.

Амири моментально прекратил свои попытки.

— Я за то, чтобы оставить эту штуку в покое, — высказалась Теж. — Или хотя бы вернуться сюда попозже, когда мы все закончим. Если время останется.

— Да, — согласился Амири, неохотно складывая нож. Гагату он его не отдал, а тот не возразил.

Из того же кармана Амири извлек игрушечный детский компас — очень простое аналоговое устройство. Он поднял люминофор повыше и, щурясь, вгляделся в дрожащую стрелку.

— Интересно, куда он направлялся?

— Зависит от того, шел он или возвращался? — предположила Теж.

Амири вздохнул и убрал компас обратно в карман.

— Мне нужно спуститься сюда и разметить карту вручную, метр за метром, чтобы мы не теряли времени, направляя Микобур в ложном направлении. Еще раз.

Сперва Амири, а потом они оба, извиваясь, протиснулись обратно в свой нелегальный лаз и обнаружили, что бабушка стоит и ждет, сердито взирая на кучу земли.

— Гагат, ты должен будешь здесь прибраться, — указала она пальцем. — И тщательно, а то мы ее на ногах разнесем. И заделай чем-нибудь отверстие, которое ты прорезал. Как тебе это в голову пришло?

— Но, бабушка, там же мертвое тело!

— Если они тебе нужны, на барраярских кладбищах таких полно, — без всякого сочувствия сказала она. — В столь же антисанитарном состоянии. Кремация намного разумнее.

«Ну да, как цетагандийский похоронный обычай».

Оставив парней на уборку, бабушка жестом показала Теж возвращаться. Амири, конечно, не заслуживал грязной работы, но определенно кому-то было нужно присмотреть за Гагатом.

Пока они шли, Теж с большей опаской разглядывала потолок. Не проседает ли он где-нибудь?

Они вернулись в вестибюль, стащили с себя маски и перчатки.

— А что в том конце туннеля не так?

— Там обнаружилось вкрапление, и Микобур разбежался в разные стороны, огибая его. Все четыре направления, в которых он пошел, для нас совершенно бесполезны. Мы заложили другой туннель.

— Вкрапление? Какое?

— Хм, я бы предположила — ливневый сток. В любом случае, это труба округлого сечения, и мы слышим, как по другую сторону стенки бежит вода.

— На такой глубине?

— Слой, в котором мы находимся, пролегает примерно на уровне поверхности реки. Хотя этот сток — не барраярская работа: слишком хорошо сделано. Наверное, его можно датировать временами Девятой Сатрапии.

— Бабушка… а наш туннель не схлопнется? Как над тем бедным барраярским... — "террористом"? Теж мысленно примерила это определение, пытаясь понять, насколько оно правильно. Да, наверное. Но даже для террориста-смертника — какая ужасная гибель! Теж нащупала в кармане идентификационный жетон и задумалась, есть ли такой у Айвена Ксава. Среди его вещей она ничего похожего не видела.

— Через какое-то время — да, безусловно, — бабушка, хмурясь, поглядела вдоль туннеля. — Ты должна понимать, что идеально круглая труба — это по сути пара арок, взаимно поддерживающих одна другую, то есть крайне прочная конструкция. Я видела на Земле, как арки, построенные из простых камней, пережили три тысячи лет, и это на тектонически активной планете!

— Но наш туннель не идеально круглый. Он больше похож на... кишку.

— Увы, да. К счастью, он должен простоять не века, а всего лишь неделю-две.