Союз капитана Форпатрила

— Это можно будет обсудить. Потом. — Измотанный Бай поспешил прочь. Айвен плотно закрыл дверь, убедился, что она заперта, и вернулся в гостиную. Теж с Риш уже решали, кто из них первой пойдет в ванную перед сном. Айвен покосился на наручный комм, и его передернуло от одной мысли о том, сколько часов осталось до комаррского рассвета. "Ненавижу эти куцые сутки".

— Он странный, — прокомментировала Риш, глядя на дверь, закрывшуюся за Байерли.

— Ты не первая, кто это заметил, — уныло согласился Айвен.

— Как он попал на такую работу?

Айвен прищурился, спрашивая себя, а почему он сам раньше никогда не задавался этим вопросом.

— Понятия не имею. Это не тот вопрос, который можно задавать СБшнику. Кажется, ему было где-то лет двадцать стандартных, когда он переехал в Форбарр-Султану: ну, его родители жили на западном побережье, на другой стороне материка. Он много лет болтался по столице, всякой бочке затычка, пока я вдруг не выяснил, что он еще и подрабатывает на СБ. То, что он не поддерживает никаких связей с семьей, в объяснениях не нуждалось... когда насмотришься на Форратьеров, это для тебя делается очевидно. Весь их клан, э-э... люди в этой семье либо слишком яркие, либо форменные буки.

— А-а, — обтекаемо протянула Риш и отправилась заявлять свои права на ванную.

Айвен снова уселся, глядя, как Теж смотрит вслед бесшумно ступающей подруге. Этот диван вполне сойдет для него за постель, если только его оставят в покое и дадут пролежать достаточно долго.

— Нянька, говорите?

Теж фыркнула коротким смешком — так, воздух через нос выпустила:

— Не уверена, что она сама вызвалась на эту работу. Я привыкла следовать за ней повсюду, как котенок за клубком. Все Драгоценности меня просто завораживали, когда я была помладше. Мне нравилось наблюдать, как они танцуют, и хотелось научиться так же.

— А что они танцевали?

— О, самые разные танцы. Они заимствовали навыки и стили отовсюду и всегда старались сочетать их в каких-нибудь новых комбинациях. Я хотела быть одной из них, чтобы мне разрешили танцевать по-настоящему — ну понимаешь, на выступлениях. Но половое созревание оказалось ко мне жестоко.

Айвен подумал что, напротив, созревание одарило ее очень щедро. Он едва удержался от того, чтобы не произнести это вслух, превратив в:

— То есть?

— Лучшие танцоры все худые, невысокие, сильные и очень гибкие. Как Риш. К моим четырнадцати годам стало ясно, что я пойду сложением в папу — вот остальные мои сестры вышли похожими на мать, гибкие и тонкие. Я росла слишком высокой, большой, тяжелой. Особенно выше пояса. — Она фыркнула, словно по-женски осуждая себя — весьма странно, на взгляд Айвена. — К пятнадцати стало очевидно, что, как бы упорно я ни трудилась, я никогда не стану таким же хорошим танцором, как Драгоценности. И я это дело бросила.

— Сдалась? Скверно. Если в ком-то другом горит огонь гениальности, это вовсе не значит, что ты сам — идио... хм. — "Хм". — Не значит, что тебе стоит... — Он попытался быстро закончить мысль: — … стоит прятать твой собственный свет под спудом.

Ее улыбка потускнела:

— Моя сестра Стар говорила, что единственная причина, по которой я хочу выступать вместе с Драгоценностями — — это самой оказаться в центре внимания. Думаю, она была права. — Теж устало поднялась и пошла в ванную — Риш пора уступить место.

«Она забыла потребовать ответ в обмен».

Айвен сидел, глядя, как она исчезает в полумраке спальни, с одной-единственной мыслью в голове: «Знаешь, вообще-то… По-моему, ты хотела танцевать просто потому, что хотела танцевать».

*

Теж спала и видела сон.

Она бежала по извивающемуся лабиринту станционных коридоров, спасаясь от какой-то неизвестной опасности. Впереди, справа и слева, разбегались по перпендикулярным проходам Драгоценности: они носились большими скачками-жетэ, делали в воздухе фантастические тройные кульбиты с переворотом — только вспыхивало красное и зеленое, синее и обсидиан, золото и белый жемчуг. Но когда Теж оказалась там, в пустых молчаливых коридорах гуляло только эхо. Она побежала.

Боковая дверь скользнула в сторону, и чей-то голос прошипел:

— Быстрее! Прячься здесь!

Это был капитан Форпатрил. Поверх маскарадного костюма мишки на нем была надета зеленая офицерская форма. Его грудь крест-накрест пересекали патронташи с аккумуляторами, а в руке он держал какое-то здоровенное оружие, наверное, плазменную винтовку. Или это был водяной пистолет? Он усмехнулся из-под круглого мехового капюшона с ушами. Тут ружье полетело в сторону, они поцеловались, и на секунду или две сон стал просто замечательным. Форпатрил целовался со знанием дела: не слишком застенчиво, неприятно щекочась, и не слишком агрессивно, когда тебе словно слизняка пытаются в глотку затолкать, а как надо, решительно и вдумчиво. Теж отметила это, подумав: "Когда проснусь, эту часть сна я обязательно постараюсь вспомнить..."

— Я хочу коснуться твоей кожи, — попросила она, когда они перевели дыхание. — Она такая бледная… А ты гладкий или волосатый? И по всему телу одинаково бледный? Может, у тебя вены серебристые, как у Жемчуг?

«И где сама Жемчуг?»