Союз летящих (СИ)

   Алейн хотела бы теперь убрать руку, но это невозможно было сделать так, чтобы не обидеть Мартина.

   Черт возьми, ведь легко можно было держать его на расстоянии и использовать без всякого сближения.

   И снова она ощутила непонятную тревогу. Надо просканировать его подробнее. Да нет... все чисто. Только очень уж смутные детские воспоминания.

   - Знаешь, - сказал он, - у меня была девушка когда-то. Но... все равно, что нет. Я почти ничего не помню. Амнезия. Глупо, правда? Заниматься изучением мозга, и самому вот так... Я разбился на машине два года назад.

   - Да ты что?

   - Вот, видишь, - Мартин взял ее руку, прижал к темени, там под волосами угадывался полукруглый длинный шрам, - все, что осталось. Все вылетело из головы. Знаешь, мне так странно жить... Я очень многие вещи должен был изучить заново... Главное, профессиональные знания сохранились. Даже наоборот... вроде как-то мышление стало яснее. И вообще дело двинулось, меня вот сюда перевели, мои статьи заметили...

   Алейн уже знала все это, но сочувственно выслушивала, внимательно глядя на мужчину. Провела ладонью по его голове, по шраму, погладила волосы.

   - Значит, ты не помнишь ничего...

   - Нет. Я знаю, что у меня была девчонка, мы еще учились вместе. Тоже студентка. Звали Карин. Она на тебя была совсем не похожа. Но... вот ты знаешь - совсем ничего. Ноль. Мне про нее рассказали. К моменту аварии мы уже не были вместе.

   - Может, если бы ты ее увидел...

   - Да, но зачем я буду ее искать, лезть в ее жизнь. Да знаешь, все это мне в общем не очень мешает. Работа у меня теперь хорошая, вот Руди завел... И потом, это бы не помогло, - он мрачно замолк.

   - Почему ты так думаешь?

   - Потому что я в Дуисбурге был везде... в своей гимназии. В доме, где вырос. Родни у меня нет, родители не поддерживали с ними отношения. И... ничего не помогло. То есть я что-то вспоминаю, очень смутно. Коридор, залитый солнцем, квадраты на полу. Машины на стоянке. Детская площадка. Иногда бывают дежа вю. И это все.

   - А друзья? У тебя же должны остаться какие-то друзья, одноклассники?

   - Я не знаю их... у меня не сохранилось адресов, и по-видимому, не было близких отношений ни с кем. Знаешь, я был очень привязан к родителям.

   - А родители...

   - А они тогда же, - Мартин перевернул свою чашечку и аккуратно поставил на блюдце, - Это я... я их убил.

   Алейн вздрогнула.

   - Нет! Что ты, это была случайность! Ты был за рулем?

   - Да.

   Он отвернулся. Потом посмотрел на нее и заговорил снова.

   - Получается, что я в детстве и юности был очень нелюдимым. Может, у меня легкая форма аутизма? Или еще что-то такое. Но сейчас я не могу о себе этого сказать. У меня нормальные отношения с коллегами, соседями...

   - Ты вообще очень славный, - тихо сказала Алейн. Он вдруг слегка улыбнулся.

   - А ты... Таких как ты, я никогда не встречал. Знаешь, ты похожа на солнце. Как Пеппи.

   - Я же не рыжая, я черная. Чикана, как говорят в Штатах.

   - И все равно. Ты какая-то невероятная, Аманда... и имя красивое у тебя.

   - Аманда по-испански значит "любящая".

   - Знаю. Я же учил испанский.

   - Да... - она опустила глаза, - солнце любят... оно -- источник тепла и света. И оно ничего не требует, только отдает.

   Мартин придвинулся к ней совсем близко. Их руки сплелись.

   - Мне кажется, - искренне сказала она, - за тобой стоит какая-то тайна. Я не понимаю ее.

   - Я тебе все рассказал. Я за эти два года знаешь... ни с кем больше не откровенничал. Так что мою тайну ты знаешь.

   Его рука переместилась и тихо гладила теперь кожу Алейн выше локтя.

   - Мне кажется, за этим стоит что-то еще. Хотя возможно, я ошибаюсь. Может быть, это просто эмоциональное.

   - Тебе хочется рассказывать... ты правда какая-то... совсем необыкновенная.

   - Я обыкновенная, Мартин, - прошептала она. Потянулась к нему - и губы их легко и мягко соприкоснулись.

   - Только я ничего не помню, - предупредил он шепотом, выныривая из блаженного забытья.

   - Ничего, - так же тихо ответила Алейн, - я помню. Я научу тебя.

   - Девочка пусть пока подождет в коридоре, - вежливо, но твердо произнес детский психолог. Алена невозмутимо кивнула и вышла. Мать уселась в удобное кресло, напротив психолога, у журнального столика, расписанного хохломой.

   Психолог был известный. Полгода пробивались на прием, да и ехать пришлось аж в Ленинград, за две тысячи километров -- а что поделаешь? С девочкой что-то происходит, и это матери очень не нравилось. Не дай Бог, ранняя шизофрения! Говорят, у шизофреников очень хорошая память и способности открываются. Но идти к психиатру она боялась. Хорошо еще, подруга дала вот такой совет.

   - Понимаете, ей сейчас двенадцать. И она очень сильно изменилась.

   - В этом возрасте как раз и начинаются изменения, - улыбнулся психолог, - меняется гормональный статус, а ведь ваша дочь физически неплохо развита для своего возраста.

   - Да, но... это как-то выходит за рамки. И это началось уже давно, с начала прошлого учебного года.