Союз освобождения. Либеральная оппозиция в России начала ХХ века

Видимо, сам Плеве считал, что ему эта тайна поддалась. Он весьма критически оценивал нравственное состояние крестьянства, не верил в его способность обеспечивать социально-экономический прогресс страны, а главное — полагал, что «мужик» не мог быть прочной опорой власти, так как всякий крестьянин, независимо от состояния, готов к беспорядкам. Следовательно, власти приходилось надеяться только на саму себя, на свою способность предвидеть будущее, оперативно реагировать на вызовы настоящего, подавлять недовольных.

Ощущение скорой революции пронизывало русское общество. На первом же своем докладе у императора Плеве сказал:

Если бы двадцать лет назад, когда я управлял Департаментом полиции, мне бы сказали, что России грозит революция, я бы только улыбнулся. Ныне, Ваше Величество, я вынужден смотреть на положение иначе.

Плеве знал, с кем и как говорить. В публичной сфере он озвучивал иные мысли. В июне 1904 года в интервью французскому корреспонденту он отмечал, что

в России недовольны существующим строем одни «иностранцы», как то: поляки, финляндцы и в особенности евреи… Россия и самодержавие — синонимы, а потому русские, избивая евреев, проявляют как патриотизм, так и лояльность.

Французский журналист возражал: в оппозиции тон задавали русские люди.

Совершенно верно, — признавал Плеве. — Только их не стоит принимать в расчет. Они не пользуются у народа ни каплей доверия, народ издевается над ними, так как чувствует, что они действуют в ущерб его интересам. И кроме того, народ не понимает их.

Министр внутренних дел приходил к выводу, что революция в России невозможна: «Революция производится большинством, а большинство — за нас».

Созвучны этому высказыванию и слова начальника переселенческого управления А. В Кривошеина, будущего главноуправляющего землеустройством и земледелием в правительстве П. А. Столыпина. В 1903 году он писал начальнице Родионовского женского института в Казани Марии Казем-Бек:

Твои мнения об общем положении дел преувеличены. В России власть так сильна, что бояться ее умаления еще рано. Все эти бунтующие элементы — это маленькая пленка на огромной поверхности России, болезнь нароста, а не организма; смазать как следует и болезнь пройдет. Но все-таки лечить надо, иначе болезнь будет запущена, да она и запущена уже порядком. Управление И. Н. Дурново, Горемыкина, Сипягина сделало свое дело. Я лично верю в огромный ум Плеве, в его способность поставить верный диагноз и затем его решимость, определив болезнь, дать тот способ лечения, какой будет в его силах. Но он одинок, кругом государя целая партия лиц, преследующих свои цели; непрерывно идет глухая и упорная борьба; последствия ее — нерешительность, колебания, полное отсутствие плана и единства действий. Затем я считаю весьма вредным оставление на месте Витте. Эти два человека не могут действовать вместе, и нравственность Витте не возбуждает во мне доверия; он предаст что угодно и кого угодно для личных целей. Он России не знает и в своей деятельности руководствуется теориями, а не жизнью.

Политический кризис, имевший место в России, Плеве связывал с асинхронностью развития страны: