Союз писателя и музы

Увлечение стихами не проходило, иногда стали публиковать в журналах и газетах. Светку время от времени приглашали на поэтические вечера в центральную библиотеку, но премий больше не получала и сборников не издавала.

Прошло пять лет, они все так же встречались, раз в неделю или в две. Светка не собиралась делать новый людей, да и он тоже не стремился, хотя иногда задумывался над этим…»

***

Серж отложил лист. Что-то в этом было. Это то, о чем пытался рассказать, но не мог. Царапал в блокнотах, стучал по клавишам печатной машинки, но выходили короткие огрызки — или зарисовки, или синопсис, но цельного произведения не получалось.

А тут само все написалось за ночь, пока с Музой любили друг друга. И вышла интересная вещь, частично основанная на фактах, частично взятая с потолка.

Допив кофе, продолжил читать. Дальше шла история любви, главный герой и его девушка любили друг друга, но стали словно потеряшками в этом мире. Одинокие души, они изредка встречались, но боялись соединить свои судьбы, пугала ответственность. В жизни каждого произошли перемены, оба сталкивались с проблемами, но пытались решать их самостоятельно. А ведь один в поле не воин. Вот такая грустная любовь. Но с хэппи-эндом.

***

«Сейчас наконец понял, что стихи не хлеб, а увлечение. Блажь. Хобби, в конце концов. Чего он добился? Несколько стихов в паршивеньких газетах, которые люди выписывают из-за телевизионной программы по пятницам. Другое дело Светлана — ее до сих пор приглашают на поэтические вечера, но и то уже стали забывать. Да и ее поэтика — Вилен это признает — на пару уровней выше.

Вилен прошелся по комнате. Хоть бы позвонил кто-нибудь! Позвонил и сказал несколько теплых слов. С тех пор как переехал, друзья реже навещали. Теперь не заглянешь по пути с работы, не посидишь до трех ночи за черным чаем или светлым пивом. Другой конец города, как задворки цивилизации. На обочине вселенной.

Почему говорят, что тоска — зеленая? Зеленый — прекрасный, жизнеутверждающий цвет, такой веселый! Веселый-то веселый, а тоска все равно зеленая.

В смартфоне было четыре пропущенных вызова от Светки. Звонила, пока он тут страдал от тоски. Отключил звук, чтоб выспаться после ночной смены на заводе и забыл.

Она ответила сразу, после первого сигнала.

— Привет!

— Ты звонила.

— Звонила, — голос был уставшим.

— Как ты там?

— Неважно.

— Что-то стряслось?

Долгое молчание. Вилен не выдержал и повторил:

— Что случилось? Ну что ты молчишь?

— Меня из редакции уволили по сокращению. Три года отработала, а теперь стала не нужна.

Света работала в местной газете, вела новостную колонку, а еще уговорила главного редактора открыть поэтический раздел и получила с барского плеча целую страницу. Раз в месяц печатала там стихи, присланные на адрес редакции, не забывая и о своих.

— Денег дать? Зарплата дня через три будет.

Представил, как она пожимает плечами — всегда так делала, даже во время телефонного разговора.

— Не в этом дело. Никому я не нужна. И стихи никому не нужны. Два года я работала над поэтической рубрикой, а ее больше не будет.

— Не отчаивайся! У тебя хорошие стихи.

Снова молчание, слышно лишь, как тикает китайский будильник на подоконнике.

— Да мои стихи — это не главное. Много хороших поэтов нашла. А теперь вместо стихов будет реклама. Мы так и останемся нужны, чтобы заполнять пустые места в газетах, когда ничего печатать!

Захотелось погладить ее по плечу, успокоить, поддержать. Но они находились в разных концах города.

— Все будет хорошо. Я помогу тебе найти работу. Как говорится, если долго мучиться, что-нибудь получится.

Светка недовольно поморщилась (он знал все реакции и представлял их во время разговора).

— Сам-то долго мучился? Бросил все и ушел на завод. А я так не могу. Когда ты написал последний стих? Давно? Вот… а я не могу без этого.

— Свет, я… правда, постараюсь тебе помочь. Я в субботу приеду, как и договаривались.

Опять тишина. Показалось, что Света отключилась, но на экране смартфона продолжался отчет времени, бежали секунды, говоря о том, что разговор продолжается.

— Не нужно приезжать, — прервала она затянувшуюся паузу. — Я позвонила попрощаться.

Это было неожиданно.

— Ты уезжаешь? Далеко?

Она кивнула (да, снова в его воображении).

— И надолго. Кажется, навсегда. Я уже купила билет в Рай.

— Не понимаю… — озадаченно пробормотал Вилен. — Куда? Я смогу тебя проводить? Когда ты уезжаешь?

Света вздохнула.

— Завтра. Приезжай завтра.

— Завтра? Утром?

— Утром. Вечером. В полдень. Ночью. Какая разница? Приезжай завтра, вот и все!

Это совсем не похоже на Светлану. Да, она, как поэт, часто говорила разные благоглупости, но сейчас была серьезна как никогда.

— Свет, я тебя не совсем понимаю.

— Я тебя люблю. Прощай, мне сейчас некогда.

— Подожди…

Света отключилась и больше не отвечала на звонки.

Прошелся по комнате, положив сцепленные в замок пальцы на шею. Снова позвонил, но Света не отвечала. Сердце отяжелело, что-то подсказывало, что она попала в беду.