Союз трёх императоров

«Асама» была уже далеко не новым кораблём, но имела отличную броневую защиту, а по весу залпа превосходила «Мур-Мур» более чем в пять раз. Как уже говорилось, наш крейсер не создавался для артиллерийского боя. Даже пушки на нём располагались невыгодно – попарно, так, что из восьми 130-мм орудий в бортовом залпе участвовали только четыре. По злой иронии судьбы «Муравьёв-Амурский» обладал теми же недостатками, что и легендарный «Варяг», и исход его боя с «Асамой» был столь же предсказуем.

От первого попадания в «Муравьёв-Амурский» над палубой взвились густые клубы угольной пыли. До Аренса не сразу дошло, что это последствия прерванной бункеровки: приборку делали наспех, и забившаяся в щели пыль от сотрясения взмыла вверх. Вспотевшая прислуга орудий, да и сам мичман, сразу стали похожими на негров.

По боевому расписанию место мичмана Аренса было у принимающих циферблатов системы Гейслера второго плутонга 130-мм орудий. На эти приборы от старшего артиллерийского офицера поступали данные прицела и целика, и в соответствии с ними плутонговый командир должен был обеспечивать стрельбу вверенных ему орудий. Если по какой-то причине данные центральной наводки переставали поступать, то Аренсу предстояло управлять огнём самому – по таблицам стрельбы или прямой наводкой.

На семнадцатой минуте боя японский восьмидюймовый снаряд попал в правый борт под самый планширь. Корабль сильно качнуло, Аренса обдало горячим воздухом, над головой засвистели осколки. Двое комендоров соседнего орудия рухнули на палубу. Под шестнадцативёсельным барказом, стоявшим на рострах, можно было принимать душ: во избежание пожара все деревянные шлюпки перед боем были заполнены забортной водой, которая теперь лилась на палубу через пробитые осколками дыры. Когда ручеёк обогнул лежавших на палубе матросов и потёк к ногам Аренса, он увидел, что вода в нём розового цвета.

Прислуга орудий второго плутонга действовала хладнокровно и чётко: каждые двенадцать секунд два орудия отправляли в неприятеля по 37-килограммовому снаряду. Как минимум один из русских подарков попал точно в цель: Аренс видел в бинокль, как выпущенный его комендорами снаряд пробил дыру в каземате вражеского крейсера, и из неё потом долго валил дым и вырывались языки пламени.

Однако силы были неравными, и в каждом бортовом залпе в ответ на четыре наших снаряда противник выпускал одиннадцать, причём гораздо более тяжёлых. «Муравьёв-Амурский» всё чаще вздрагивал от вражеских попаданий. Из развороченного кожуха третьей трубы валил дым, мешая наводчикам орудий. Прекратили работу электрические элеваторы подачи 130 мм снарядов – вероятно, перебило силовой кабель. Боезапас пришлось поднимать по бронированным шахтам наверх при помощи ручных лебёдок. Темп стрельбы сразу снизился, поскольку подача каждого снаряда и заряда вместо пяти секунд теперь занимала не менее пятнадцати.

Вскоре в «Мур-Мур» один за другим попали сразу три крупнокалиберных снаряда. Крейсер окутали облака ядовитого дыма, по надстройкам, дымовым трубам и шлюпкам барабанной дробью застучали осколки. Наводчик кормового 130-мм орудия схватился за голову и сел на палубу. Он тщетно пытался пальцами зажать рану за ухом, из которой фонтаном била кровь.

Аренса взрывной волной сбило с ног. На какое-то время он оглох. Машинально ощупал себя – вроде, цел. Только от ядовитых газов пресловутой «шимозы» глаза страшно слезились, во рту пересохло, а грудь сдавило будто бы тисками.

К нему подбежал гардемарин Лер, заведовавший переноской раненых в лазарет. Он был перепачкан копотью, угольной пылью и чужой кровью.

– Жив?

– Что? Я ничего не слышу! – прокричал Аренс. В ушах у него стоял звон.

Лер, убедившись, что мичман отделался лёгкой контузией, кивнул и вместе с двумя матросами-вестовыми поспешил к истекающим кровью раненым из прислуги орудия номер три. Он не стал говорить Аренсу о том, что минуту назад командира убило прямым попаданием снаряда в мостик…

Поскольку огонь русского крейсера ослабел, японцы сократили дистанцию до тридцати кабельтовых. Попаданий стало ещё больше. Осколками, влетевшими в боевую рубку, был тяжело ранен старший лейтенант Кузьмин-Караваев, и в командование кораблём вступил лейтенант Угодников. Впрочем, уже все понимали, что конец близок.