Союзник

Поначалу все шло гладко. Вайнштейн был приветливым до посинения, Эрик ему подыгрывал, поэтому вскоре даже Лесков стал положительно оценивать их заливистое щебетание на английском языке. Сам же он предпочитал ограничиваться краткими ответами, которые скорее напоминали попытку отбить мяч, нежели перехватить беседу. Никто и не заметил, как Фостер как бы между делом подлил Альберту яд такой концентрации, что можно было убить стадо слонов.

Эрик уже предвкушал долгожданное зрелище, когда Альберт поднес с губам ложку отравленного супа. Однако пробовать «угощение» наемника Вайнштейн почему-то не стал. Несколько секунд он тупо пялился в принесенное ему блюдо, чем вызвал недоумение со стороны Лескова, а затем поднялся с места, взял тарелку в руки и демонстративно перевернул ее прямо на голову Фостера.

Послышалась отборная американская брань, после чего Эрик весело расхохотался. Таким образом он попытался скрыть свое разочарование. Несколько секунд Лесков ошарашенно наблюдал за их поведением, пытаясь понять, что побудило обычно уравновешенного врача облить Эрика супом.

Однако, взглянув на Фостера, в темных волосах которого желтели кусочки лапши, Лесков понял, что виновником случившегося был не Альберт, а тот, кто его спровоцировал.

Когда же стала известна правда, Фостеру влетело так сильно, что он несколько дней провел в карцере. И, конечно же, это еще больше укрепило его ненависть к Дмитрию и Вайнштейну.

Был у Альберта еще один недоброжелатель. И если первый в прямом и переносном смысле отравлял доктору жизнь, то второй попросту его игнорировал. Эрика Воронцова не разговаривала с Альбертом с тех пор, как произошел тот инцидент с проектом. Как доктор не пытался объясниться с девушкой, та упорно считала его предателем.

Сегодняшний день ничем не отличался от других. На часах было уже около десяти часов вечера, а Альберт и Эрика по-прежнему были заняты в лаборатории. Вот только энергетика в помещении была настолько тяжелой, что Вайнштейну хотелось поскорее убраться отсюда. Ему даже невольно вспомнилось, как он сказал Лескову, почему не захотел отношений с Воронцовой — именно такая энергетика царила бы в их доме каждый раз, когда Эрика обижалась.

— Я больше так не могу, — устало произнес он, взглянув на свою коллегу. — Я не могу сосредоточиться на работе, когда ты пребываешь в таком настроении.

— А, то есть теперь вы желаете выставить меня за дверь? Чтобы Ваше Величество могло спокойно заниматься моим проектом в одиночестве.

— Я не это имел ввиду, — Вайнштейн нахмурился. — Я хотел сказать только то, что мне не нравятся наши нынешние отношения.

— А вы ожидали объятий и клятв в вечной дружбе? — Эрика бросила на него уничтожающий взгляд. — Если бы вы отказались выполнять приказ Лескова, я бы и дальше относилась к вам хорошо. Но нет, вы согласились, и тем самым продемонстрировали свое настоящее отношение ко мне.

— О каком отношении идет речь? — опешил Альберт. — Боже мой, Эрика. Ну что ты такое говоришь? Я глубоко уважаю тебя. Ты — хороший специалист и прекрасная женщина. Но сейчас такие обстоятельства, что приходится наступать себе на горло и делать то, что не хочется.

— А именно выполнять приказы «процветающего», который ни черта не смыслит в химии и в управлении станцией. От него все бегут, как крысы с тонущего корабля, только ты видишь в нем какой-то там «потенциал».

— От тебя тоже все бегут, но это не мешает тебе хорошо делать свою работу. А Дмитрий… Он не такой уж и плохой. Я не говорю, что одобряю все его методы — иногда он бывает жестким. Но ты вспомни, как он привязан к своим друзьям.

— Это единственное, что вызывает к нему уважение, — мрачно произнесла Эрика.

— В любом случае я не хочу, чтобы мы из-за него ссорились. Хочешь высказать свое недовольство, выскажи ему. Это Дмитрий поставил акцент на времени, а я всего лишь хотел тебе помочь. И я, правда, уважаю тебя. Заметь, я даже рисковал жизнью, чтобы достать твои разработки, а это значит, что я верю в тебя и твои способности. У меня, Эрика, несколько образований, которые я получил в престижных университетах мира. Я работал над серьезными проектами в самых лучших лабораториях. Но нигде прежде среди столь молодых женщин я не встречал такого прекрасного специалиста, как ты.

— Лицемер и подхалим, — ответила девушка, однако ее губы все же тронула тень улыбки. Она не понимала, что Вайнштейн пытается задобрить ее не только своими словами, но и мягкой энергетикой, в которую после всего напряженного дня хотелось окунуться с головой.

— Ничего подобного, — Альберт улыбнулся в ответ. — В данном случае я говорю чистую правду. Как думаю.

Эрика хотела было ответить что-то примирительное, однако идиллия была прервана появлением Лескова. Слова девушки так и замерли не произнесенными, отчего в комнате возникло напряжение. При виде Дмитрия Эрика вспомнила, как несколько дней назад губы этого мужчины ласкали ее губы, и от этого воспоминания ее бросило в жар. Ей сделалось ужасно неловко, однако Эрика изо всех сил пыталась вести себя, как ни в чем не бывало.