Союзник (СИ)

Юнхо тем временем добрался до машины, присел и заглянул внутрь. Оба мужика наплевали на ремни безопасности, а потому сильно пострадали. Чон не без труда открыл дверь со стороны пассажира, и выволок Квона. Тот выглядел совсем плохо. Кровь заливала его лицо. Чон протянул руку и дотронулся до шеи, ощутил пульс. Довольный, он взвалил тело на плечо и поволок к дороге. Джеджун поджидал его. При виде грязного, окровавленного тела стянул с себя куртку, расстелил на заднем сиденьи, чтобы не запачкать обивку трудно выводимыми пятнами.

— Он жив?

— Угу. Очнется, начнет орать, как резанный.

Джеджун притащил шприц, наполненный прозрачной жидкостью, ввел иглу в вену и нажал на поршень. Юнхо на всякий случай стянул руки и ноги Пынхэ липкой лентой и пристегнул ремнем поперек туловища.

— Ну все, теперь можно ехать.

— У них не было камеры видео регистрации?

— Нет.

Дже не мог удержаться, чтобы не закурить.

Две небольшие лампы освещали маленькое помещение, сплошь забитое инструментами и медицинскими принадлежностями. В воздухе витал запах хлорки, причудливо смешавшись с запахом плесени и свежей древесины. Почти все пространство занимал стол, на котором лежал окровавленный мужчина.

Джеджун стоял практически вплотную к Юнхо, а его шепот обжигал его ухо.

— Не так страшны изуверства, как осознание того, что нет надежды на спасение. Ты победишь, как только они поймут, что это конец. Сломай их. Говори, как можно больше, как можно спокойнее. Говори все, что хотел сказать все эти годы. И когда увидишь в их глазах обреченность, будешь отомщен.

Слабый стон привлек их внимание. Пынхэ очнулся и слабо зашевелился. Ким усилием воли унял дрожь в коленках, отодвинулся от Чона и прошел к столу. Вытащив из кармана медицинского халата тонкий фонарик, он поводил им из стороны в сторону, чтобы жертва смогла сфокусировать взгляд.

— Кажется, у него легкое сотрясение.

— Пристегиваться надо, — хмыкнул Юнхо, привалившись плечом к стене.

— Угу. Нужно время, чтобы он полностью пришел в себя.

— Да уж. Надо сделать так, чтобы он осознавал, почему лежит сейчас здесь, на твоем столе, а не в постели какой-нибудь шмары.

Квон пыхтел и сопел, но его рот был заклеен. В центре из скотча торчала трубка. Из нее со свистом выходил воздух. Его руки и ноги были пристегнуты наручниками к металлическим балкам, являющимися каркасом прочного стола. Окровавленная майка была разорвана, джинсы отсутствовали. Из-под темно-синих трусов вдоль ноги убегала тонкая трубка катетера.

— Попал ты, брат. Он, — Юнхо кивнул на Джеджуна, — врач, и сможет поддерживать в тебе жизнь неделями.

— Да, точно… быстро это для тебя не закончится. Не надейся, что сможешь просто отключиться. У меня достаточно средств, чтобы держать тебя в сознании, будешь чувствовать все.

Пынхэ переводил загнанный взгляд с одного мужчины на другого.

— До тех пор, пока не сдохнешь, единственное, что ты будешь чувствовать, это агония, — добивал его психологически Юнхо. — Боль. Снова и снова.

— Вспомни самую страшную боль в жизни, — кивнул Джеджун, когда жертва вновь взглянула на него. — Теперь будет намного хуже. У нас в анатомическом театре не бывает таких ужасов, на который ты станешь похож.

Юнхо поправил трубку, которая все сильнее расшатывалась в склеенных губах Пынхэ.

— Наверное, ты сейчас думаешь, как убедить нас отпустить тебя. Или пытаешься вспомнить, что такого сделал, чтобы оказаться в таком вот положении. На самом деле, уже не важно. Ты сам выбрал свою судьбу, когда пошел на поводу у своих дружков.

Джеджун набрал пипеткой воды из кружки, приставил к трубке и отправил в рот гада три капли живительной влаги. Квон забулькал что-то, отдаленно напоминающее корейский язык.

— Тихо, не пытайся говорить.

Врач смочил марлю, положил на лоб. Потом аккуратно стер корку крови. А едва лицо Пынхэ приобрело более-менее чистый вид, врезал кулаком прямо в скулу. Жертва взвыла, засучила руками-ногами, задергалась. Свежая кровь хлынула из мелких порезов, потекла на столешницу. Юнхо безучастно смотрел на то, как мужик кривится от боли, потом отклеился от стены.

— Увидимся утром. Пойдем, Дже.

Джеджун стянул перчатки, бросил в ведро и поднялся по ступеням вслед за Чоном. Вдвоем они опустили деревянную дверь в подпол, задвинули защелку. Сверху постелили ковер.

— Чай будешь? — спросил Юнхо, вытаскивая из кармана пачку сигарет.

— Я это сделал… мы сделали… — Джеджун запустил руки в волосы, его губы дернулись в безумной улыбке, изумленной и напуганной. — О боже… он у нас…

По щекам его поползли слезы облегчения. Юнхо сделал несколько глубоких затяжек, потом подошел к Киму и положил руку ему на плечо.

— Ты хорошо справился. Он напуган.

— Я тоже.

— Ничего. Вот, бери, — Юнхо отдал ему сигарету. — Слышишь, один генератор затих? Чайник вскипел. Ты какой будешь, черный или зеленый?

— Ч-черный, — Ким вдохнул терпкий дым, подавился и закашлялся. — И ложку сахара.

— Понял.