Союзник (СИ)

— Вы ненавидите всем сердцем, — свистящий шепот заполнил уши Джеджуна. — Ваш мозг перегружен картинами насилия. Время идет, а они все такие же яркие, как будто все случилось лишь вчера. Злоба пропитала вас, она отдается болью в мышцах. Ненависть заставляет скрежетать зубами, этим вы задавливаете собственную бессильную ярость. Вам ведь ничего больше не остается, вы здесь, а они — там. Поэтому вы жуете сигареты, мысленно перемалывая кости тем, кто вас обидел. — Мужчина вперил глаза в Джеджуна. — Кто-то сказал однажды, что, если превратить свое сердце в оружие, оно в конце концов обернется против тебя самого. Саморазрушение и выгорание, медленное угасание. — На миг на его лице появилась усмешка. — Но это того стоит. Месть — единственное лекарство от болезни, что точит вас изнутри. Отомстите, и вздохнете свободнее.

— Месть? — прилив нездорового смеха сотряс Дже и занял добрую минуту. Электрик, наконец, сменил кирпич лица на нечто, похожее на досаду. — Господи, мы что, в средневековье? Мой тебе совет, чувак, иди проспись.

— Вы что, простили?

Джеджун захлопнул рот, резко оборвав смех. Выпрямившись, он натолкнулся на ядовитый взгляд, в котором сквозила жалость. С такой смотрят на сбитую машиной кошку. Она еще жива и дергается, но любой понимает, что все кончено.

— Что? — просипел он.

— Чтобы простить, нужно гораздо больше мужества. И силы.

— Да что ты знаешь…

Приглушенно заиграл рингтон. Мужик вытащил из нагрудного кармана мобильный и, не обращая более внимания на собеседника, принял звонок.

— Да… почти закончил… сейчас приеду.

Джеджун яростно сжимал кулаки, наблюдая, как мужик преспокойно болтает по телефону. Выругавшись сквозь стиснутые зубы, он утопал к стойке, чтобы не видеть сволочь, своим бредом фактически выбившего почву из-под ног. Схватил папки с историями болезни своих пациентов.

— Доктор Ким, вы что, знакомы? — пискнула из своего укрытия медсестра.

— Впервые вижу этого козла, — фыркнул Джеджун.

— Жаль, — вздохнула женщина. — Я надеялась, что, быть может, вы нас познакомите.

— Держитесь от него подальше. Там кажись кукушка двинулась.

— Да ну, — недоверчиво протянула дежурная, потом вытащила из кармана визитку и потерла пальцами простую картонку. — Человек с таким именем просто не может быть плохим.

Дже вытянул шею и заглянул, прочитал «Чон Юнхо». Пожав плечами, он бросил на прощание.

— Первое мнение о человеке всегда ошибочно, милочка. Не спешите верить незнакомцу, даже если очарованы настолько, чтобы доверить ему свою жизнь.

Иногда мрак сменялся тусклым туманом. Дымчатая завеса колыхалась, чудился шум, словно бы гигантское существо медленно задыхалось, выброшенное на берег. Ватное сознание вбирало крохи ощущений, что пробивались сквозь замутненный разум. Белесое пятно оказалось, стоило лишь приглядеться, собственной ногой, что лежала на плече пыхтящего ублюдка. Мужик раскраснелся, размеренно двигался, нависая сверху. С его губ сорвалась мутная слюна, упала на грудь.

— Давай, крошка, еще разочек.

Смысл слов долго пробивался через прочный барьер наркотика.

— Кёнсу…

— Опять за свое, — животное с силой припечатало истерзанное тело так, что громко чавкнуло. Появилось чувство дискомфорта, разливающееся горячим огнем, с каждой секундой наливаясь жгучей болью. — Ты сейчас моя сучка.

— Кёнсу…

— Заткнись!

Огромная ладонь на мгновение заслонила обзор. Стоило ей исчезнуть, как горло сдавило невероятной силой. Дыхание сперло, и как бы он ни пытался вдохнуть, ничего не получалось. Ослабевшее тело воспротивилось новой пытке, что лишь позабавило насильника. Хохоча, он опустил ногу жертвы и навалился, поудобнее перехватил тонкую шею двумя руками. Сжимая все сильнее, он продолжал трахать, толкаясь так неистово, словно гвозди заколачивал.

— Кёнсу-уу!

Тонкий писк вызвал всеобщий хохот. Но хотя бы давление ослабло, и в легкие устремился воздух, вызывая кашель.

— Эй, он никак не уймется.

Красная морда исчезла, на ее месте появилось лицо, при виде которого вдруг объяло первобытным ужасом. И вместо шепота и мольбы спасти, раздался очередной крик.

Джеджун распахнул глаза. Некоторое время он лежал, не совсем понимая, где находится. В конце концов в черном квадрате телевизора, висящего напротив, он узнал свой собственный. Он находился у себя в спальне. Гостиница с ее душной комнатой, влажными от спермы и крови простынями, провонявшими куревом шторами осталась во сне, что медленно таял, растворяясь в памяти. Он был один. Теперь вне досягаемости. Те животные, сменявшие друг друга раз за разом, больше не могли тронуть его, не могли причинить боли, унизить.

Зазвонил будильник. Ким вздрогнул. Протянув руку, он долго не мог заставить себя выключить нудный треск, потому что только громкий звук был способен вытеснить абсолютно все ошметки вязкого сна.