Союзник (СИ)

Нетрудно догадаться, что после такого заявления, Лесков решил немедленно избавиться от этого человека. Сделать это оказалось довольно просто — достаточно было внушить ему желание выступить перед народом с весьма недвусмысленным заявлением, а люди все сделают самостоятельно. Что касается Александра Волкова, с этим человеком Дмитрий был еще знаком со времен своего спонсорства «Процветания». Они были в хороших отношениях, и, узнав, что здесь Волкова уважают, Лесков решил встретиться с ним и обсудить свое предложение.

Появление Черного Барона на Спасской Волков воспринял с опаской. Он знал, что этот человек каким-то образом умеет влиять на других людей, поэтому посчитал, что лучше будет продолжать их дружеские отношения. К тому же Александр был весьма честолюбивым человеком, и предложение Лескова занять место лидера Спасской показалось ему заманчивым. Оставалось только удержаться на этой должности и при этом не оказаться совсем уж очевидной марионеткой Барона.

Сейчас же Дмитрий откровенно рисковал, согласившись на просьбу Эрика увидеться с ним. Стоя подле него, он чувствовал на себе непонимающий взгляд Алексея, мол, зачем тебе это нужно? Но пора было решаться, и Дмитрий сделал свой выбор.

— Позови, пожалуйста, Вайнштейна, — тихо произнес Лесков, обратившись к Ермакову-младшему. Эти слова отразились на лице капитана гримасой отвращения.

— Лесков, — воскликнул он, — я, может, и не отношусь к твоим друзьям, но поверь мне: не провоцируй народ! Твое положение и так вилами по воде писано. Оступишься — тебе хана. Когда люди узнают, что ты помогаешь Призраку, лучше сразу пойди и застрелись.

— Тем не менее, — Дмитрий невесело усмехнулся и взглядом указал собеседнику на дверь.

— Не боишься оставаться с ним наедине? Наши-то, конечно, забрали у него оружие и сейчас стоят за дверью, но мало ли что может случиться. Он уже один раз приходил за тобой. Может, решил попробовать еще раз?

— Алексей!

— Я понял.

Больше парень спорить не стал. Он вышел из палаты и нехотя направился на поиски Вайнштейна. Внезапно Алексею сделалось неловко за свои слова. Не потому, что своими неосторожными фразами он мог выразить неуважение новому представителю руководства, а потому, что впервые показал Дмитрию, что беспокоится за него. После случившегося на Адмиралтейской, стена, что стояла между ними, дала трещину, и парень сам удивился тому, что больше не может воспринимать Лескова, как врага.

Когда дверь за спиной Алексея закрылась, Дмитрий внезапно услышал насмешливый голос Призрака.

— Я думал, он никогда не уйдет, — выдавил из себя Эрик, демонстрируя сильный американский акцент.

От неожиданности Лесков с трудом сдержался, чтобы не отпрянуть. Он невольно скрестил руки на груди в защитном жесте, но всё же заставил себя остаться на месте.

А Эрик тем временем приоткрыл глаза и наконец посмотрел на того, кого ненавидел больше всего на свете. Ублюдка, который за несколько часов переломал всю его жизнь, как какую-то дешевую зубочистку, и выбросил на помойку. В тот же миг Фостер почувствовал что-то вроде зависти: на фоне него, несмотря на простую военную одежду, Дмитрий казался чуть ли не аристократом. Чистый, гладковыбритый, с зачесанными назад волосами. А он, Эрик, видимо, выглядел настолько жалким, что Барон даже не пожелал использовать на нем свои способности внушения страха. Благо, Фостер хотя бы не прочел в его взгляде презрение.

— Знаешь, — Эрик прервался, пытаясь перевести дыхание, — когда до кого-то добираешься почти месяц… невольно начинаешь ненавидеть любого, кто задерживает… хотя бы на минуту.

— Что же, не могу не похвалить вашу целеустремленность, — Лесков ответил на русском, придав голосу насмешливую нотку. Он не сводил с лица Фостера пристального взгляда, опасаясь какого-то подвоха с его стороны. И пускай при наемнике не было оружия, а за дверью стояли солдаты, Дмитрий не чувствовал себя в безопасности. Быть может, Алексей был прав — Эрик вернулся за ним снова, на этот раз для того, чтобы вымолить прощение у «Совета Тринадцати».

В свою очередь Фостера равнодушный тон собеседника заставил почувствовать лишь бессильную злость. Он с трудом дотащился до этого сукиного сына, а ему настолько наплевать, что даже не спрашивает, зачем он, Эрик, вернулся.

Лесков действительно не спешил задавать этот вопрос. Он знал, что рано или поздно Фостер скажет сам и при этом будет чувствовать себя униженным. И, словно подчинившись правилам какой-то никому неведомой игры, Эрик на самом деле решил объяснить причину своего визита.

— Одна птичка насвистела, что здесь может быть работенка, — нарочито пренебрежительным тоном произнес он. Затем попытался рассмеяться, но смех прозвучал как-то скрипуче, словно таким образом парень пытался замаскировать рвущийся из груди болезненный стон. — Понимаешь о чем я, Барон? Работенку не подкинешь?