Сохрани мгновения для друга

И тогда любой, пораженный эрудицией молодого парня человек начинал выяснять область появления и значение странного и наверняка неповторимого явления. Хотя применение окончание «ая» и слова «пораженная» было всегда предпочтительней. Впрочем, Женька скромно помалкивал до определенной поры. Да и говорить о чем-то особом не хотелось, просто на складе служили три прапорщика, фамилии которых заканчивались на «о». Вот их в народе и назвали три-на-о. То есть тринао. Главное, удачно поменять ударение. А ведь есть еще и множество других терминов и обозначений. И все оттуда, из армии. По крайне мере, он готов отличить автомат от пистолета. А вот здесь на клубничном поле, он только и может, что задать нелепый вопрос:

— А это, кажется, брюква?

Бригадир, завхоз, повар, пусть и в одном и том же лице, согласно подтвердила предположение студенческого руководства. Наступило тягостное и невыносимое молчание, которое несколько грубовато было разорвано криком из столпившихся позади них студентов:

— А что, клубника еще не выросла?

Самая лучшая защита — это нападение. Это еще со времен Суворова известно и даже записано. И Агафью понесло:

— А вы что же думали? Только сладенькое вам и подавай. А тут корячишься-корячишься, чтобы вы там дома, могли пожрать с полным вашим удовольствием. Лопали и потом ходили с набитыми животами. И учились. А вам, что? Только клубника нужна? А в борщ сколько всего кладут? А вы хоть знаете?

Неожиданно вперед протиснулся Мишка, который из-за своих излишних знаний не умел вовремя и удачно сформулировать не то, чтобы шутку, но даже и заявление. Вот и сейчас, Мишка посмотрел полурассеянным взглядом на массы и начал обосновывать проблемы энергетической закономерности и достаточности при потреблении пищевых продуктов:

— Вы знаете, можно ведь посмотреть насколько брюква в энергетическом отношении выгоднее клубники. Есть же показатели. Если есть необходимость, я смогу составить необходимое обоснование. К сожалению, я не биолог и не могу точно рассчитать…

Женька закрыл ему рот рукой под дружный хохот студентов. Не смеялась только Агафья. Она смотрела на Мишку со странной смесью ужаса и восхищения во взгляде. Быстро провели небольшое собрание и постановили, что, однозначно, но временно, и только с учетом энергетической ценности брюквы, посвятить часть рабочего времени, нет не уборке, а прополке жизненно важного продукта. После торжественного заявления Агафья подтащила к себе Мишку и расцеловала его в обе щеки. Он сразу вспомнил, как его непрерывно целовали на выпускном, и трусливо спрятался за Женькой.

Агафья сама распределяла ребят по бороздам. Она хотела немного схитрить и освободить командира от этой занудной и неприятной работы. Но Женька проявил принципиальность и пошел на подвиг. Через час городские жители, любители сладкого и пива необыкновенно остро почувствовали, что слушание лекций, чтение книг и даже сдача экзаменов — все это необыкновенно прекрасно. И просто непонятно, почему во все методики обучения до сих пор не включили периодическое выполнение аналогичных народно-хозяйственных работ. А ведь, кажется, все элементарно, левой рукой охватываешь то, что выдергивать нельзя, а правой дергаешь то, что нужно удалить и желательно с корнями. Потом еще раз, и еще. И так много-много раз. И одно и то же. И опять много и много раз. И начинаешь вырывать то, что вырывать нельзя, а оставлять то, что подлежит удалению. Ну, вот. Кропотливая и постоянно повторяющаяся работа. То есть типично женская. А вокруг одни студенты.

Аппендицит

Женька знал, что может и в состоянии заставить любого работать, но это в отдельности. А вдруг взбунтуются? Ведь им обещали клубнику. Он провел переговоры с руководящим составом колхоза и строго указал главным горлопанам из всех трех суботрядов. Временно возмущения утихли. Хотя с одной стороны грозили, что в случае чего людей перестанут кормить, а другая сторона добровольно соглашалась на голодовку в ожидании прекрасных дней сбора клубники. Нудная работа истязала, раздражала и ежедневно порождала требования, связанные с возвращением свободы личности.

Третий день начинался как обычно. Дошли, распределились и пошли. Рвать все и подряд. Агафья периодически грозила взять прут и бить по рукам нерадивым рвачам, а те обещали бросить поле боя и пешком уйти за линию горизонта в город. Женьке пришлось самым ярым активистам выделить грядки возле себя. Они так и двигались — один возле другого.

Первым сошел с режима Вовка. Лентяй — по натуре, убеждениям и поведению — он никогда не скрывал особенности своей натуры. Но в ответ на замечание Женьки Вовка сразу начал оправдываться:

— А я не могу — у меня аппендицит вырезали.

— Когда?

— Да недавно. Во, видишь шрам.

Шрам был настоящим, и внешне даже придраться было не к чему. А Вовка, почувствовав молчаливую поддержку зарывшихся в брюкве однокурсников, продолжил рассказ: