Сохрани мгновения для друга

И все-таки, недели через полторы Женька поймал председателя и устроил скандал. А также развернул во весь рост угрозу объявить забастовку. И еще устроить утренний туалет на центральной усадьбе под окнами управления. Неизвестно, что сработало, но через два дня людей действительно перекинули на клубнику. А недовольные местные женщины пошли на брюкву и другие корнеплоды. Видевшие ранее клубнику, точнее садовую землянику, только в магазинах, в банках и пакетах студенты увидели целые поля, буквально всплошную закрытые ягодами. И вызревающими, и зелеными, и наливающимися, и спелыми. Последними — сладкими до невозможности. И с необыкновенно широким выбором — эту я хочу, а эту есть — не буду.

С утра свежесть выходящего нового дня скрывает ягоды под листьями кустов. А к полудню каждая из них как будто стремится ухватить частичку тепла от лучей скупого не по-летнему солнца. И в это же время просохший от влаги воздух начинает самовлюбленно гулять по своим владениям, разнося пыль и песок по кустам земляники. Нельзя есть сорванные ягоды. Они в песке. Но когда очень и очень хочется, особо крупная ягода протирается о рубашку, и вы, убедившись, что на поверхности обычным взглядом не обнаруживается песок, отправляете очередную краснобокую красавицу в рот.

Женька вначале пытался сдержать воплощенные в голодных порывах желания студентов, а потом махнул рукой и даже присоединился к общему движению. Первые дни все протекало нормальным образом, а на четвертый пришлось дополнительно выделять деду Никифору помощников для ускорения строительных работ по возведению второго специального сооружения.

До самого последнего дня перед отъездом Женька серьезно опасался случаев дизентерии. Но она явно испугалась крепких и оголодавших за зиму студенческих желудков.

Укрепление связи с местным населением

Почему-то даже в деревнях — и здесь и на центральной усадьбе — Женьку однозначно выделяли как старшего. Хотя и по виду и по поведению он особо не отличался от остальных. Разве что выше и шире в плечах. И когда его пригласили в гости в деревню, зная, что обижать людей отказом нельзя, он только предложил захватить с собою Жеку. Тот и так здорово обижался, что лучший друг все больше отрывается от него. Понятное дело — ответственность и задачи связаны с какими-то особенностями жизни и работы. Но ведь друг должен остаться другом. Но приглашала Агафья и от имени остальных. Она так и сказала:

— Не бери ребенка.

Жеке он эти слова не передал, да и какой тот ребенок. Вера Семеновна, абсолютно не занимаясь вопросами, которые возлагались на нее по роду обязанностей, ухитрилась превратить бывшую школу в приют для вечно голодных студентов. С ее легкой руки полурастерзанное здание получило благородное название «графские развалины». Как только Женька подошел с просьбой присмотреть за студентами, остающимися без его контроля, она не только милостиво отпустила его, но продлила время его отсутствия до самого утра.

От имени приглашающей стороны выступала Агафья. Как только он пересек порог ее дома, в его душе сразу стало разгораться сомнение — а зачем он сюда пришел? За уставленным блюдами столом сидели еще три подруги хозяйки. На первый взгляд, их возраст колебался в пределах от тридцати до пятидесяти лет. Уходить сразу было бы не вежливым, да и кроме того накрытый стол мог вполне сыграть роль хорошего магнита, притягивая к себе любого нормального студента. А Женька считал себя таким.

Любопытные до чужой, а тем более городской жизни, женщины закидали Женьку вопросами. Необычайно чистый самогон придавал языку необходимую эластичность, и Женька говорил и говорил. Ему нравилось рассказывать, тем более таким благодарным слушателям. Которые почти не прерывая его, подкладывали ему в тарелку необыкновенно вкусные вещи и потихоньку подливали в рюмку самогонку.

Часа через два изрядно выпивший Женька почувствовал изменение отношения к своей персоне. Женские глаза начали смотреть на него совсем по-другому. Во взглядах появилось что-то требовательное и, одновременно, животное. Но, ни одна из них не заявляла каких-то претензий. Прошло еще минут пятнадцать и ту, которая помладше, неожиданно прорвало:

— Сколько можно есть. Выбирай, с какой первой пойдешь. Вон там комнатка, там уже все постелено.