Сохраняя веру (Аутодафе)

Вошел Шаули, главный повар и безраздельный владыка кухни, размерами напоминающий Гаргантюа.

Дебора вспыхнула.

Ави поспешил на ее защиту:

— Это я виноват, я ее отвлек.

— Ты? — прорычал Шаули. — Ты вообще не имеешь права здесь находиться!

— Так точно, сэр, — отдавая честь, отчеканил Ави. — Ты разрешаешь мне задать хавере Деборе один-единственный вопрос?

— Только коротко! — ответил повар.

Ави быстро спросил:

— У тебя есть планы на вечер? Ну когда закончишь тут с мытьем и все такое?

— Нет, — ответила Дебора, сбитая с толку. — Вроде нет.

— Почему бы нам куда-нибудь не прокатиться? Я возьму в гараже машину. В Тверии в «Авиве» идет «Бутч Кэссиди». Это такой отличный фильм, что я его смотрел четыре раза.

— В кино поедем? — Дебора замялась. Ну, как ему объяснить, что ей до сих пор неловко смотреть даже новости по телевизору, а уж кино она избегает даже по пятницам в кибуце.

Ави быстро смекнул, в чем проблема.

— Послушай, если тебе мешают твои религиозные принципы, ты можешь весь фильм просидеть с закрытыми глазами.

Он засмеялся. Она тоже.

Ави ушел, а Дебору одолело внутреннее беспокойство. Смесь радости, любопытства и предвкушения.

Пожалуй, он ей понравился.

Нельзя сказать, что просмотр фильма вызвал у Деборы особое моральное потрясение. На самом деле предшествовавшие ему рекламные ролики показались ей намного более рискованными — в особенности тот, с купальниками.

Они заехали в ресторан на набережной и выпили по чашке кофе с пирожными. Набережная — она называлась Таелет — изо всех сил тужилась сравниться с Ривьерой. Вернувшись в машину, Ави похвалился:

— Однажды я доехал отсюда до ворот кибуца за семь минут тринадцать секунд. Хочешь, побьем рекорд?

Дебора подумала о многочисленных поворотах дороги и предложила свой вариант:

— Может, лучше побьем рекорд в медленной езде?

Ави бросил на нее многозначительный взгляд.

— Отлично. — Глаза у него заблестели. — Поедем так медленно, как ты захочешь.

Спустя двадцать минут он остановил машину в тихом уголке неподалеку от полей Кфар Ха-Шарона. Внизу жемчужные воды Галилейского моря переливались лунным светом.

Ави повернулся к Деборе и нежно тронул за плечо.

— Не боишься? — прошептал он.

— С чего бы? — не поняла она, стараясь говорить небрежно.

— Дочь раввина, должно быть, вела очень замкнутую жизнь…

Она посмотрела на него и согласилась:

— Ты прав. Мне немного… не по себе. К тому же ты сам говорил, что кибуцники — как братья и сестры.

— Да, это так, — тихо сказал он. — Но мы ведь с тобой вместе не росли. Для меня ты просто привлекательная женщина.

Ави не догадывался, какое впечатление произведут на нее его слова. Ее будто молнией ударило. За ее без малого двадцать лет к ней относились как к девочке и девушке — «шейн-майдель», как к симпатичному юному созданию, — но никогда как к женщине. Но что самое поразительное — она сейчас и чувствовала себя женщиной.

Она с готовностью приникла к Ави, стремясь получить удовольствие от его поцелуя и одновременно боясь, как бы он не зашел слишком далеко.

Слишком далеко, однако, зашли его вопросы.

— Почему тебя родители в Израиль отправили?

Она заколебалась, потом неубедительно сказала:

— Обычные причины…

— Нет, Дебора, — твердо заявил он. — Я достаточно долго жил в кибуце, чтобы отличить добровольца от ссыльного. У тебя был с кем-то роман?

Она опустила голову.

— И он им не понравился?

На сей раз она утвердительно кивнула.

— И что, помогло? — тихо спросил Ави.

— Что?

— Разлука тебя излечила?

— Я не была больна, — с ударением произнесла она.

Помолчав, Ави спросил:

— И ты все еще к нему что-то чувствуешь? В своем сердце?

Эти чувства, о которых он спрашивал, так долго были под спудом, что теперь Деборе захотелось крикнуть: «Он единственный человек на всей земле, который любил меня за то, что я такая, как есть!»

Но она не крикнула, а едва слышно ответила:

— Да… Думаю, что да.

Ави продолжал деликатно мучить ее вопросами.

— Вы переписываетесь?

Она помотала головой.

— У меня нет его адреса.

— А твой у него есть?

Она опять помотала головой.

На лице Ави мелькнула надежда. Или облегчение?

— Тогда это только вопрос времени, — пробормотал он. — Рано или поздно, когда ты свое отгорюешь, ты будешь свободна.

Дебора пожала плечами.

— Наверное.

Он обхватил ее за плечи и прошептал:

— А когда это произойдет, я надеюсь оказаться рядом.

Затем, желая подбодрить ее, он весело объявил:

— Давай-ка я тебя отвезу домой. Мне к шести надо быть на базе.

Мотор взревел, он перевел ручку скоростей, выехал на дорогу и загнал машину на стоянку.

— А как ты туда доберешься? — спросила она, пока они шли к ее новому шрифу.

— Проголосую, как еще?

— А это не опасно?

— Нет, — отшутился он. — Здесь смело можно ловить попутку. Для тебя опасно лишь оказаться наедине с израильским водителем в его машине.

Он сжал ей руку, поцеловал в щеку, повернулся и зашагал по гравиевой дороге, быстро растворившись в темноте.

Дебора стояла и смотрела ему вслед. Она вдруг поняла, что его бравада скрывает ранимость и постоянный страх, каким должна быть исполнена жизнь, протекающая всего в шестидесяти секундах от смерти.