Сокол, № 1, 1991

— Хочу запустить в работу записку, найденную в кабинете Лукашова. Думаю, что пора, в самый раз.

— Записка… — Палыч покачал головой. — Это мина…

— Да. Уверен, что она заставит их принять какие-то контрмеры.

— Их? — как бы про себя тихо переспросил Палыч.

— Мне кажется, в этом сомнений нет…

— Может быть, может быть… Хорошо, будь по-твоему. Но мне не хотелось бы… э-э… чтобы жена Лукашова… В общем, ты сам понимаешь…

Да уж, я понятливый… И если по моей вине заштормит, то Тину Павловну следует поберечь…

Тина Павловна встретила меня как старого доброго приятеля. Прошло уже две недели после похорон Лукашова, на которых побывал и я, естественно, по долгу службы. Конечно, я не вышагивал в длиннющей похоронной процессии, а скромно наблюдал со стороны, запоминая участвующих в траурном шествии безутешных сограждан. И все потому, что меня не покидала надежда вычислить неизвестного мне В. А.

— Тина, вас трудно узнать, — невольно восхитился я при виде жены покойного Лукашова.

Она и впрямь выглядела эффектно: длинное узкое платье, выгодно подчеркивающее ее по-девичьи тонкую талию и открывающее мраморной белизны плечи с безукоризненной кожей, свежее, пышущее здоровым румянцем лицо, искрящиеся от радостного возбуждения глаза…

— Я вам нравлюсь? — с обезоруживающей непосредственностью спросила она.

— В общем… да.

— Так в общем или да? — смеется звонко и зовуще.

Это уже слишком! В конце концов я на службе и пришел сюда по делу. Я мотаю упрямо головой и говорю:

— Тина, у меня к вам есть один вопрос…

— Очень важный? — лукаво спрашивает она. — Может, ваш вопрос подождет? А мы тем временем выпьем кофе.

— Спасибо, нет, — решительно жгу я мостик, который она пытается проложить между собой и мной. — Кофе как-нибудь в следующий раз.

— Я вас внимательно слушаю, — с легкой обидой отвечает она.

— В первую нашу встречу я спросил вас, не случились ли какие важные события за день-два до смерти вашего мужа. Помните?

— Припоминаю… — она вдруг напряглась, посуровела.

— Ну и?

— Я ведь вам тогда ответила.

— Ваш ответ я не забыл. Но тогда, как мне кажется, вы находились ну, скажем, в шоке и просто не могли все вспомнить…

Я бросаю ей спасательный круг. Ну возьми же его, возьми! Не нужно лезть в дебри лжи и недомолвок. Мне этого почему-то так не хочется.

Нет, она не приняла мою жертву. Или не захотела, или просто не поняла.

— Это допрос? — вдруг резко спрашивает она.

Нечто подобное я предполагал. По женской логике, если хочешь скрыть смущение или промах, нужно сразу переходить в атаку. Ах, Тина Павловна, какая жалость, что я не пришел к вам просто в гости, попить, к примеру, кофе с коньяком… А что касается вашей «атаки», так ведь не зря мне пять лет кое-что вдалбливали в голову на юрфаке университета и уже три года натаскивает Палыч.

— Что вы? — неискренне, с отменной фальшью в голосе отвечаю я. — Мы просто беседуем…

Фальшь она ощущает мгновенно, а потому постепенно теряет самообладание. Простите, Тина Павловна, я не хотел, не я предложил эту игру…

Глядя на нее суровым, «милицейским» взглядом, я достаю из кармана известную записку, сложенную вчетверо, и медленно разворачиваю. Тина Павловна смотрит на записку как загипнотизированная.

— Это вы писали? — официально и строго спрашиваю я.

Тина Павловна переводит взгляд на мое лицо и вдруг…

Нет, с женщинами работать просто невозможно! Она падает в обморок!

Я долго привожу ее в сознание, бегая вокруг кресла, где она лежит, как спящая царевна, и обливая водой шикарный ковер под ногами, ищу валерьянку или нашатырный спирт. В общем, нежданные хлопоты с червонной дамой при поздней дороге…

Потом, уже на диване, куда я уложил ее с мокрым полотенцем на голове, она начинает плакать. А больше всего я не переношу женский плач. Конечно же, продолжать какие-либо расспросы просто бессмысленно, что меня больше всего бесит. Не оставаться же мне на ночь, чтобы подождать, пока Тина Павловна успокоится.

Как бы там ни было, я ухожу, провожаемый всхлипываниями. Обещаю завтра позвонить, на что в ответ слышу не очень внятное: «Звоните…» И на том спасибо. Значит, есть надежда на продолжение диалога в непринужденной домашней обстановке. А мне очень не хотелось бы, Тина Павловна, вызывать вас в наши казенные стены…

На улице уже стемнело. Удрученный неудачей, я медленно бреду по тротуару, стараясь разобраться в своих чувствах. Неожиданно загораются автомобильные фары, и серебристая «Лада», которая до этого стояла неподалеку от подъезда Тины Павловны, взревев форсированным двигателем, проносится мимо меня и исчезает за поворотом.

«Клевая машинка… — думаю я, подходя к автобусной остановке. Интересно, хотя бы к пенсии скоплю деньжат, чтобы купить такую же?»

Мог ли я предполагать, что и в эту ночь мне не удастся как следует отоспаться? Что события, которые я сам поторапливал, так скоро тропическим шквалом обрушатся на мою бедную голову? Увы, не мог. Я уже догадался, с кем имею дело, но чтобы они сработали так оперативно… Этого я не предполагал.