Сокол, № 1, 1991

Подняв глаза к небу, он невольно замер. Там не было и звезд! Лишь непроницаемый бархат вечной ночи и дыхание ледяного ветра. Александр на секунду почувствовал себя слепцом. Наступающая временами на астероиде чернильная тьма — во время экспериментов энергетиков — всегда радовала мириадами звезд над головой, и теперь исчезновение их потрясло его, пожалуй, больше, нежели тот страшный, непонятный удар грома. Александр до рези в глазах всматривался в темноту, но сумел уловить лишь слабое бледно-голубое свечение в двух-трех местах над горизонтом.

— Угольный мешок, — прошептал он. — Сверхплотная диффузная туманность…

Что, если «Ковчег» попал в самый центр газопылевого облака? Тогда конец…

Вдруг ему показалось, что на горизонте появилось нежное серебристое сияние. Вскоре он убедился, что это не было обманом зрения. Сияние было живым, пульсирующим, как на полюсах Земли, и его зыбкий струящийся ореол даже позволил кибернетику смутно различить изломы скалистого берега и масляный отблеск озера у его подножия.

Нет, не мог он улететь слишком далеко, и еще есть надежда. Вероятно, Корабль попал в пылевую туманность сразу же после его погружения в анабиоз, а свечение — это взаимодействия мелких частиц с полевой защитой. Тогда и энергопотери Корабля связаны именно с этим. Все резервы — на аннигиляторах защиты, а БМК просто осуществляет перестройку систем регенерации, снял их с сектора биологов и астроботаников, с лаборатории Геи…

Вспомнив ее, он почувствовал укол острой боли в сердце. Чему радуется? Возможности снова вернуться в спасительное забытье? Исчезнуть из этого мира, постоянно напоминающего о ней?.. О, как жалел он сейчас о том, что уступил Овлуру право звукового обеспечения системы БМК. Займись он этим сам, Большой Мозг Корабля обращался бы к нему сейчас нежным голосом Геи.

— Как же ты нужна мне сейчас, Гея…

И тут он вспомнил о браслете коммуникатора, холодившем его запястье. Он торопливо поднес его к пересохшим губам, подал команду на вызов.

— Готов к обмену информацией, — бесстрастно прозвучал вечно молодой голос Овлура.

— Меня интересует информация о Гее. Индекс сообщения — справочные данные, звуковые контакты с экипажем. Возможен также внутренний монолог, непосредственно перед обрывом связи. Только, пожалуйста, подробнее.

— Понял вас. Обращаюсь к сервисной программе. Ждите. Необходимо повторно вызвать сектор долговременной памяти.

Мозг Корабля отключился, и снова наступила тишина. Лишь ветер упрямо отрывал пластиковую обшивку.

«А все-таки сколько времени я проспал? — устало думал Александр. — Надо бы узнать… Заодно уточнить природу громового хлопка… Да, а к чему Овлур это сказал — „повторно вызвать сектор долговременной памяти“? Что это может значить? Или я интересовался Геей еще тогда, перед „уходом“?.. Бог мой, голова совсем не работает…»

В это время ожили сонары Супертранспьютера.

— Имеется расшифровка ее генетического кода и реперных информационных зон больших полушарий головного мозга. Кроме того, записаны некоторые ранние диалоги с экипажем.

— В своей реплике вы констатировали признак дубль-запроса.

— Предыдущий пользователь интересовался в точности такой же информацией.

Александр кивнул: «Значит, все-таки я. Просто не помню. Кажется, это называют так: спасительное излечение временем…»

— Когда конкретно был запрос?

— Примерно четыреста часов назад. Около семнадцати земных суток.

«Итак, я прав, Корабль сразу же попал в пылевую туманность. Да, я определенно интересовался Геей перед погружением в анабиоз. Значит, ресурсы „Ковчега“ истощились на аннигиляторы, а хлопок, который я принял за гром, — начало их активной работы… Как же теперь восстановить энергопитание?»

— Могу я узнать общее энергообеспечение Корабля на текущий момент?

— Все имеющиеся запасы, кроме аварийного, переведены в сектор физических лабораторий. Установки регенерации вышли из строя по условиям нарастания усталостных дефектор.[2]

Александр наморщил лоб, энергично потер виски. «С чем может быть связан такой активный рост усталости? Всего за семнадцать суток…»

— Да, сколько же времени я пользовался анабиозом?

— Примерно пять миллионов лет.

Кибернетику показалось, что он ослышался.

— Сколько?!

— Назовите ваш эталон исчисления времени.

— Нет, нет, я все понял. Пять миллионов. Спасибо, я понял…

Он был ошеломлен. Супертранспьютер не мог ошибиться, это исключено. Значит, его первые ощущения все-таки были верными. Корабль по инерции забросило невесть куда. Звезд нет. Неужели он в абсолютно пустом межгалактическом пространстве?..

В правом виске все еще пульсировала тупая, ноющая боль. Сознание работало вяло, сбивчиво. Жаловаться, собственно, было не на кого, ведь он сам хотел полного, окончательного забытья. Что же вырвало его из вечного молчания?

«Неизвестный пользователь! — вдруг вспомнил Александр. — Кто же еще запрашивал данные о Гее? И почему все энергообеспечение Корабля сконцентрировано именно там, в секторе физических лабораторий?..»