Сокол Ясный

Вот почему прошлой ночью к ним сюда явилось множество мертвецов со свежими кровавыми ранами. Это были Глуховичи, той самой ночью перебитые злобными пришельцами. Эти самые тела, с этими самыми ранами, теперь валяются в куче за околицей Глуховичей, прикрытые свежим снегом, пеленой Марены. И в миг своей страшной гибели они пришли к Угляне – последней из рода. Ее они окропили своей остывшей кровью – то ли хотели проклясть, то ли попрощаться…

– И что теперь будет? – задала Младина мучивший ее вопрос.

– Да вот, я к тебе и пришел. – Одолевая явную неохоту, Одинец снова взглянул на нее. – Сходила бы ты, девка, к своим родичам. Ну, в Залом-городок. Расскажи старейшине. Пусть мужиков собирают. Или как он там себе решит, то не наше дело. Но только они, волки-то, смирно всю зиму сидеть не будут. Что там припасов было-то, у Глуховичей? Все подъедят да пойдут искать себе поживы. Куда пойдут, не знаю.

«Возможно, сюда, – слышалось в его умолчании. – Или на Заломов городок». Отложив дичь, Младина села и призадумалась. О таких «соседях» отец… то есть Путим и прочая старейшина должны узнать как можно скорее.

– Сколько их? – Она подняла глаза на Одинца.

– С полтора десятка.

– Вооружены?

– Копья да топоры. Луки, может, есть, наши не видели.

– Если вас позовут, будете помогать?

– А куда ж мы денемся? – Одинец пожал плечами. – Мы ж не отреченные, моим всем по родам весной возвращаться…

В своей зимней стае он был единственным, кому не предстояло вернуться домой. Никогда…

– Доворожились… – пробормотала Угляна.

Младина взглянула на нее: волхвита сидела, широко раскрытыми глазами глядя перед собой. Она не плакала и вообще выглядела не столько огорченной, сколько потрясенной.

– Нашла коса на камень… – шепнула она, потом подняла взор на Младину. – Это ты… Помнишь, ты к ним назад отослала… ну, когда со свадьбы мы приехали… назад отослала все, что они прислали на тебя. Вот они и получили.

Младина зябко обхватила себя за плечи. Она помнила рой игрецов, взвившихся воздух, когда она прыгнула через брошенную на порог прикрыш-траву.

– Но не я же этих волков сюда привела!

– Нет. Но жертву им указала ты.

– Я не виновата! – почти безотчетно попыталась защититься Младина, не желая брать на себя вину за уничтожение целого рода, пусть даже такого вредного.

– Конечно, нет! – с неожиданным дружелюбием утешила ее Угляна. – Не ты, а хозяйка твоя. То Маренушка, Черная Лебедушка, метлой своей взмахнула, сор гнилой с земли в бездну смела. Туда им и дорога.

Младина сидела, опустив глаза; было чувство, будто эта огромная черная метла, сметающая отжившее, где-то рядом и насильно лезет ей в сжатые руки…

***

Подходя к подножию холма, на котором стоял Залом-городок, Младина чувствовала себя так, будто возвращается после столетнего отсутствия. Все казалось новым и незнакомым, но она знала почему: это она изменилась так сильно, что стала смотреть совсем новыми глазами. И на нее глядели так, будто она среди бела дня воротилась из Нави. В чем-то это было верно, к тому же теперь она оказалась единственной здесь взрослой девушкой: из незамужних дочерей рода самой старшей была четырнадцатилетняя Комелева дочь Быстрёна.

– Ты воротилась?

Вышедший ей навстречу Путим смотрел с надеждой, которой сам не верил. Что-то в лице дочери – бывшей дочери, как он сам невольно думал, – указывало на такие большие перемены, которые возврат к прошлому делают никак невозможным. Бебреница и Муравица просто молчали, не решаясь даже подойти.

– Не вините, что дурные вести несу. Да как бы не было хуже…

Ее провели в Леженеву избу – на Путимову Младина лишь бросила взгляд, проходя мимо, но зайти не хотела. Дедова изба, знакомая не меньше собственной, переворачивала душу, будила воспоминания раннего детства, когда ее приносили сюда по праздникам для общих застолий. Так же, как пятнадцать лет назад, здесь пахло щами, только варила их уже не бабка Лебедица, а Яробудова молодка. Младину позвали за стол вместе с семьей, и она, берясь за ложку, чувствовала себя одним из чуров, что приходит в прежний дом в поминальные дни…

Выслушав ее, родичи сразу принялись за дело. Благодаря возвращению и новому замужеству Веснояры повесть о разорении Могутичей «отреченными волками» с Касни была хорошо известна по всей Сеже, и никто не хотел повторить их судьбу. Лежень немедленно разослал внуков к старейшинам окрестных родов, в том числе и к Леденичам. Те жили далеко, но благодаря обмену невестами стали, наряду с Хотиловичами, ближайшей родней Заломичей. Младину приглашали остаться ночевать, но она отказалась и пошла обратно домой – она уже привыкла называть домом избушку Угляны. Туда же три дня спустя должен был прийти Путим, чтобы встретиться с Одинцом и договориться о совместном походе мужиков и бойников на старую весь Глуховичей.

***