Сокола видно по полёту (СИ)

Храм заполнили звуки свадебного гимна. Грай затрепетала, заворожённо наблюдая, как Роберт не спеша отстёгивал на ней пряжку белого плаща, снимал его и затем передавал стоящему наготове Гаррольду. Она едва удержалась, чтобы не хихикнуть от радостного возбуждения, когда восторженный гул и шёпот толпы стали громче — её свадебный наряд стоил того, чтобы в изумлении ахнуть. Платье, сшитое из однотонной серо-голубой парчи и достаточно простое по покрою — с плотно присобранными на плечах крылатыми рукавами по принятой в Долине моде и закрывающим горло воротником наподобие латного горжета — покрывала сверху тонкая серебряная сеть, перекрестия которой украшали сотни лунных камней разных оттенков: от молочно-перламутровых на груди до лазорево-чёрных по подолу.

Однако когда Роберт снял свой плащ, ахнула уже сама Грай. Чёрный и мохнатый, развёрнутый внутренней стороной наружу, плащ явил ей огромного белого сокола и луну на небесной лазури — подкладку, которую пришивала она сама ещё в Стылых Водах, заменили на новую, напоминающую знамя Арренов. Мех коснулся плеч Грай, и сокол накрыл её полностью, от шеи до пяток. Она на миг зажмурилась от счастья. «Я принесу тебе кота, любимая. Обещаю, — сказал ей Роберт в горах после церемонии Посвящения. — В главной септе Чаячьего города я накрою твои плечи плащом из его шкуры…» Грай открыла глаза и благодарно улыбнулась. Роберт держал свои обещания.

Разрешение Главного септона вернуло её в реальность.

— Можете поцеловать друг друга, — сказал он.

Роберт положил ей руки на плечи и наклонился.

— Этим поцелуем я клянусь тебе в любви, Грай, и признаю своей леди и женой, — сказал он, взял в ладони её лицо и поцеловал в губы.

— Этим поцелуем я клянусь тебе в любви, Роберт, и признаю своим лордом и мужем, — сказала она, потянулась к нему и поцеловала в ответ.

Главный септон воздел над их головами руки со священным семигранным кристаллом, и торжественный голос разнёсся под сводом:

— Пред ликами Семи богов и стоящими здесь людьми я объявляю Роберта Аррена и Грай Уэйнвуд мужем и женой. Одна плоть, одно сердце, одна душа отныне и навеки! И да будет проклят тот, кто станет между ними!

Тирион Ланнистер чувствовал себя препаршиво — ему не нравилось то, чему он стал свидетелем в этот свой приезд в Долину. От увиденного было неуютно и крайне тревожно. Когда после турнира — самого необычного на его памяти — мужчины вдруг все как один начали вставать на колено, он поймал себя на мысли, что сам чуть не бухнулся. Кто бы мог подумать, что тщедушный заморыш, сопливый и слабовольный, вырастет в неглупого, дерзкого и непредсказуемого правителя, способного и с мечом постоять за себя? Но больше всего Тириона беспокоило то чудовищное вероломство, с которым лорд Долины сокрушил своих недругов, хладнокровно выкосив подчистую два знатных рода. От такого поганца можно ждать чего угодно.

За церемонией бракосочетания Тирион наблюдал рассеянно — он видел такое много раз. Да и голову занимали более важные мысли. Лишь в самом конце он отвлёкся от невесёлых дум, когда Роберт развернул свой косматый плащ и тот полыхнул небесной синью. Жених укрыл чёрным мехом невесту, и на её спине на всеобщее обозрение расправил крылья белый шёлковый сокол. А гости зашептались.

— Говорят, милорд сам убил зверя! — придушенно доложил окружающим богато одетый горожанин с седой бородой и кустистыми бровями.

— Что хоть за зверь-то?

— Медведь это, знамо дело…

— Сам ты медведь! Откуда у медведя белые полосы? Кот это сумеречный!

— Тише вы!

— Говорят, голыми руками убил! — сказал какой-то молодой рыцарь, восторженно тараща глаза.

— Чего?!

— Лорд Боррелл рассказывал… а ему Обгорелые рассказывали.

Тирион фыркнул, с презрительной иронией оглядывая воодушевлённых небылицами болтунов.

— Горцы — известные вруны! Они тебе ещё не то наговорят! — возразил кто-то из них.

Тирион согласно кивнул. Благодарение Семерым, не все здесь доверчивые простаки.

— Милорд руками взял кота за пасть и разорвал на части! — не унимался юнец.

— Хватит выдумывать! — влез в разговор следующий. — Ножами он убил. С двух рук. Кот с дерева на него прыгнул.

— Вот я и говорю! — снова радостно зашептал бородач. — Милорд сам зверя убил! Своими собственными руками! Был бы жив лорд Джон, гордился бы сыном!

— А как он Уэйнвудам наподдал! — присоединился к разговору ещё один охотник молоть языком.

— Даа, крутенько милорд начал…

— С изменниками так и надо! А то целоваться с ними, что ли?!

— Хмм… больно неожиданно… Никто ведь и подумать не мог!

Тирион досадливо скривился — именно это его больше всего и тревожило.

— Может, и поздновато наш сокол взлетел, но зато как лихо! Сразу ввысь! — не унимались болтуны.

Тирион закатил глаза. И всё же не выдержал — это было выше его сил.

— С такого пинка, какой ему горцы отвесили, не то что сокол, даже петух бы взлетел, — желчно проскрипел он, не обращаясь ни к кому конкретно.

Вокруг враз воцарилась тишина. Стало слышно, как потрескивают свечи.