Сокола видно по полёту

— Это не пустяки, милорд, — горячо возразил Роберт, шагнув ближе. — То, что Грай делает, приносит очень большую пользу… — Теперь Обгорелые захохотали громко, потешаясь над безмозглостью отпрыска этих гнусных и подлых андалов. Но Роберт не сбился, тоже повысил голос, указывая рукой на виновника спора: — Она написала про него, про Тиметта… как храбро он сражался в низине… как Обгорелые храбро сражались и гибли. Все знают, что Тиметт очень храбрый и сильный, многие видели своими глазами… Я тоже один раз видел. Но младшие не видели, они только слышали ваши рассказы… А рассказывать вы не умеете, скажу я вам по секрету. Плохо вы рассказываете, вот что! А она умеет! Так умеет, словно сам на поле боя находишься и всё видишь. Вот как она рассказывает! И знаете, что было потом, милорд? Утром, когда мы пошли на поляну? Сеок сказал, что сделает не три подхода, как обычно, а пять. Потому что хочет стать, как Тиметт. И малыш Дюк тоже так сказал. И толстый Свон, и кривоносый Вилфред, и Тове, и другие ребята. Мы все занимались дольше и усерднее, чем вчера… Потому что все хотят стать, как Тиметт. А Сверр сказал, что наступит день, и он прославит клан Обгорелых, и Грай обязательно захочет написать про его подвиги в свою книгу. Вот так-то, милорд!

Дыхание Роберта сбилось до хрипа. Обгорелые больше не смеялись, выжидающе смотрели на вождя.

— Я подумаю, мальчик, — сказал тот. — Иди.

Перед сном, слушая, как ребята возятся, пытаясь устроиться поудобнее, перебрасываются шуточками, обсуждают прошедшую тренировку и победителей, договариваются пойти завтра на озеро искупаться, Роберт остро завидовал сыновьям тёти Кейтилин, которые в детстве дни напролёт могли вот так же все вместе играть, тренироваться, да и просто разговаривать. Лишь сейчас он начал понимать, сколь многого был лишён, запертый на вершине Копья Гиганта — не только без братьев и сестёр, но и без единого сверстника.

После тяжёлого, насыщенного дня парни рассаживались вокруг очага, гремя мисками. Дежурные возвращались с кухни с двумя котелками густой похлёбки, разливали всем по очереди, и потом уже слышался лишь стук ложек, аппетитное чавканье и звуки отрыжки. После ужина старшие наводили в шатре порядок, чинили одежду. Если дел не было, то играли в камни, рассказывали разные смешные или страшные байки. Роберту нравилось слушать неспешные истории Торстена. Малыши резвились — боролись друг с дружкой, словно маленькие волчата, собирая в кучу лежащие на полу шкуры и поднимая клубы пыли.

Жизнь в новом жилище Роберта полностью устраивала, если бы не Сверр. Почему он попал в немилость к этому чернявому крепышу, разгадать никак не получалось — тот не упускал возможности, чтобы злобно не поддеть его по самому незначительному поводу, а то и отвесить затрещину, пока Торстен не видит. Но хуже всего было, если на тренировках мастер Атли ставил их в пару: Сверр нападал так стремительно и бился с такой горячностью, что Роберт терялся. Ему ни разу не удалось не только одержать над Сверром победу, но даже хотя бы немного потеснить его в бою.

— Ты просто не очень сильно хочешь его победить, — говорил Ивер, когда очередной раз приходил в поселение и они болтали после занятий, словно давние друзья.

— Да я не успеваю за ним! — оправдывался Роберт.

— Ты не хочешь, — повторял упрямый дотракиец.

— Он сражается не по правилам! И подличает!

— Ты не хочешь!

Терпение Роберта закончилось, когда он снова обнаружил в своей миске с похлёбкой дохлую мышь. Нахальная ухмылка Сверра не оставляла никаких сомнений, чьих это рук дело.

— Почему, Торстен? — спросил Роберт с обидой у подошедшего друга, когда, выскочив из шатра и выплеснув испорченную еду на землю, пытался справиться со своим гневом. — Почему он постоянно меня задирает? За что он меня ненавидит?

— Все горцы ненавидят жителей Долины, — примирительно пожал тот плечами. — Так было всегда. Вы захватили наши земли, загнали нас в горы… за что нам вас любить?

Роберт никогда раньше не задумывался об этом.

— Я не захватывал ваши земли, — пробормотал он.

— Ты не захватывал, — не стал спорить Торстен, — а похитили тебя. Как думаешь, почему тебя?

Роберт плохо помнил ночь похищения. После нескольких глотков вина у него закружилась голова, веки отяжелели. А потом большой одноглазый воин взвалил его на спину и куда-то понёс.

— Вы всегда крали людей… — теперь уже Роберт пожал плечами.

— Только женщин, — сказал Торстен. — Мужчин мы всегда убиваем.

— Тогда почему меня украли, а не убили?

— Ты самый главный… там, у себя дома, ага… Трёхпалый Тиметт хотел, чтоб твоя мать закрыла ваши рудники. Хотел, чтоб вы перестали копать дырки в наших горах… чтоб вы вообще убрались из Долины. Он так и сказал ей: «Убирайтесь из наших гор, или ваш лорд умрёт». Он сказал: «Убирайтесь с нашей земли».

— Прям так и сказал? — Роберт почесал макушку. — Но это невозможно. Мы родились в Долине. И я, и мой отец… Это и наш дом тоже. Другого у нас нет… Нам некуда уходить.

— Так никто и не ушёл, ага.

— Но меня не убили…