Соколиная охота

— Евангелие отличается от библейских версий не только этим. Фома называет Иисуса сыном человеческим, а не сыном Бога. Это важное отличие, подрывающее веру в божественность Христа. Или вот еще. У Фомы Иисус Christos — через букву «ё», а не Christos, через «і». Оба слова звучат одинаково, но у них различный смысл. Christos значит «помазанник» — Мессия, присланный Богом провозгласить второе пришествие. Christos попросту значит «полезный».

— Откуда ты все это знаешь?

— У меня дядя священник. Меня тоже ждала эта стезя.

— Ладно, я не ученый-книжник, но, по-моему, ты занимаешься казуистикой.

— Именно этим богословы и занимаются уже тысячу лет, и результат их усилий — нынешняя религия до мельчайших деталей богослужения. Все, что не соответствует официальной версии, не найдет себе места в сегодняшнем каноне. Раскол между Римом и Константинополем хороший тому пример. Вы знаете, что к нему привело?

Валлон подумал.

— Не имею ни малейшего представления.

— Основные разногласия доктринального характера касаются одного-единственного слова — filioque, добавленного Римской церковью в никейский символ веры. Оно значит «и от сына» и фигурирует в утверждении «и верую в Духа Святого, Господа животворящего, от Отца и от Сына исходящего». Он подчеркивает, что Иисус, как сын, равен в своей божественности отцу, Богу. Восточная церковь не приняла этого добавления, настаивая на верховенстве Бога-отца. Пять столетий подряд они спорят об этом слове.

— То есть Церковь слышит только то, что хочет услышать.

— Именно. Понадобится колоссальное количество доказательств, чтобы власти изменили общепринятую евангельскую историю хотя бы на йоту. Одной книги, найденной искателями приключений в Анатолии, будет явно недостаточно.

— Для Рима, видимо, так и было бы. Греческая церковь, возможно, была бы не так глуха.

Геро покачал головой.

— Невзирая на все свои разногласия, обе церкви едины в том, что любую книгу, свидетельствующую о человеческой природе Христа, объявят омерзительной ересью.

— Таким образом, если бы у нас осталось евангелие и мы попытались бы его продать, нас, возможно, сожгли бы как еретиков.

— Может, так далеко дело и не зашло бы, но евангелие они сожгли бы непременно.

Некоторое время Валлон ехал в молчании.

— Геро, если ты этим надеялся утешить меня, у тебя ничего не получилось.

— Я подумал, что вам будет интересно это узнать.

— Ты прочел только несколько отрывков. У Косьмы была возможность изучить книгу целиком. Он был ученым человеком. Он, должно быть, как и ты, понимал эти трудности, но, тем не менее, это не остудило его желания завладеть ею.

— Более всего прочего он жаждал истины. Возможно, у Фомы он нашел некие откровения, способные потрясти весь христианский мир до основания.

— Вроде тех тайных слов, которые, как говорит Фома, высекут огонь из камней?

— Возможно. Или это могло быть что-то другое, относящееся к смерти Иисуса и его воскрешению.

— В каком смысле?

— Я, пожалуй, не решусь говорить об этом вслух. Это богохульство.

— О гибели моей души можешь не волноваться. Давай выкладывай.

— Хорошо.

Геро собрался с мыслями.

— Из некоторых источников известно, что Фома проповедовал в Индии и многих людей в тех краях обратил в веру. Косьма встречал несколько общин и посетил гробницу Фомы недалеко от города Мадрас. Они называют себя «христианами апостола Фомы», но Косьма говорил мне, что они принадлежат к несторианской секте.

— Я мало что о них знаю, кроме того, что католическая церковь объявила их еретиками.

— И подвергла жестоким проклятиям. Несторий жил на четыре столетия позже Фомы и гак же, как и последний, сомневался в божественной природе Иисуса. Несмотря на это, он был архиепископом Константинопольским, он проповедовал, что у Христа было две различные ипостаси, божественная и человеческая, и что искупление грехов человечества заключается не в божественной сути Иисуса Христа, а в его человеческой жизни, полной искушений и страданий. Православная церковь расценила очеловечивание Христа возмутительным, и на Вселенском соборе, созванном императором, Нестория осудили и лишили сана. Однако его учение распространилось на востоке, в Персии и Индии. Думаю, местные христианские общины их с радостью приняли в свое лоно, потому что их доктрина была очень близка тому, что проповедовал апостол Фома.

Валлон обмозговал услышанное.

— Но это вряд ли потрясет христианский мир. В чем тут откровение?

— Думаю, мне не следует рассуждать дальше на эту тему.

— Ах, ну ради Бога!

— Что бы это могло такое быть, от чего Фома усомнился в божественности Христа?

— Меня об этом не спрашивай. Я знаю свой символ веры и «От-че наш», и на этом мои познания заканчиваются.

— В Библии есть намек. В Евангелии от Иоанна, там где воскресший Иисус явил себя всем апостолам, кроме Фомы, помните?

— Конечно! Фома неверующий. Он заявил, что отказывается верить в то, что Христос восстал из мертвых, пока не увидит его во плоти и не вложит персты в раны его. — Валлон бросил на Геро пристальный взгляд. — Он сомневался, но Иисус развеял его сомнения. Мы совсем не продвинулись.