Соколиная охота

Граф Септиманский был уверен в том, что хитрый бек просто пытается его напугать. Хазарскому послу нужен союзник, чтобы посчитаться со своим старым врагом Воиславом Рериком, а Бернард, человек далеко не глупый и влиятельный, подходит на эту роль как нельзя более. Разумеется, он сделает все возможное, чтобы обезопасить себя от происков варяга, но это вовсе не означает, что он всю оставшуюся жизнь будет плясать под дудку хитроумного бека Карочея. В конце концов, у графа Бернарда есть куда более важные дела, чем погоня за Варяжским Соколом.

Пипин Аквитанский первым двинул свои войска на короля Карла, но потом, словно испугавшись противника, отступил назад едва ли не под самые стены Дакса. Занятая им позиция была абсолютно проигрышной. Пипин не только подставил свою армию под удар наступающей кавалерии Карла, но и не позаботился о тыле, чем не замедлил воспользоваться коннетабль Виллельм, бросивший на аквитанскую пехоту своих хорошо обученных копейщиков. Кавалерия Карла рассекла надвое боевые порядки Пипина и едва ли не на полном скаку вклинилась в наступающую фалангу коннетабля Виллельма, расстроив ее ряды.

Коннетабль, доселе спокойно наблюдавший за ходом битвы с небольшого пригорка, пришел в ярость и поскакал навстречу графу Тьерри Вьенскому, возглавлявшему атаку нейстрийской кавалерии. По мнению благородного Виллельма, граф вел себя как последний растяпа. Вместо того чтобы атаковать правый фланг аквитанцев сжатым кулаком, он рассыпал кавалеристов по всему обширному полю, сделав их легкой добычей лучников и арбалетчиков, не говоря уже о том, что помешал фаланге коннетабля ударить в тыл аквитанцам. Увы, старому коннетаблю не удалось добраться до молодого графа. Прилетевшая невесть откуда стрела клюнула его в глаз, и благородный Виллельм умер раньше, чем успел сообразить, что его предали.

К сожалению, этого не понял и епископ Драгон, возглавлявший армию Карла. Он слишком понадеялся на Роберта Турского, который должен был поддержать наступление пехоты с фланга. Но граф Роберт почему-то медлил, что позволило кавалерии Пипина, уже практически смявшей фалангу коннетабля, развернуться и обрушиться всей своей мощью на растерявшихся нейстрийских пехотинцев. Дабы спасти положение, Драгон лично возглавил атаку конной королевской дружины, но и эта отчаянная попытка мало что изменила на поле битвы. Граф Орлеанский проявил неожиданную робость и отступил под довольно слабым напором аквитанцев, чем поставил епископа в безвыходное положение.

– Надо отходить! – крикнул Раймон Рюэрг Драгону, указывая окровавленным мечом в сторону Карла, оставшегося на холме в окружении небольшой свиты.

– Спасай короля, – отозвался Драгон, орудовавший секирой, как дровосек в густом лесу.

До епископа наконец дошло, что странное поведение нейстрийских сеньоров на поле битвы вызвано вовсе не врожденной глупостью, а совсем другими причинами. Более половины кавалеристов Карла бежали с поля битвы, даже не успев в нее ввязаться, а пехотинцам, брошенным на произвол судьбы, оставалось теперь лишь умирать во славу своего короля.

Под Драгоном убили лошадь, и он вынужден был сражаться пешим.

– Коня епископу! – крикнул какой-то франк, узнавший внука Карла Великого, но его крик утонул в реве наступающих аквитанцев.

Последнее, что увидел в своей жизни епископ Драгон, была секира пехотинца, взлетевшая над его головой.

Раймон Рюэрг каким-то чудом все-таки сумел пробиться к королю Карлу, атакованному уже со всех сторон. На какое-то время королевские дружинники даже смели с холма мечников графа Септиманского, а сам Бернард едва не попал под руку рассвирепевшего графа Лиможского, сотворившего чудо, достойное занесения в анналы. Почти плененный король Карл был вырван из рук аквитанцев и уведен с опасного места дружиной, поредевшей почти на две трети, что, безусловно, подпортило герцогу Пипину радость от одержанной победы.

Пехотинцы, оставшиеся без прикрытия кавалерии, большей частью были порублены, остальные сдались на милость победителя. Обезлюдевшая крепость Дакс, чьи защитники полегли в битве практически полностью, распахнула ворота перед ликующими победителями. Пипин Аквитанский не отказал себе в удовольствии первым въехать по опущенному мосту в твердыню, построенную когда-то его прадедом.

Здесь же, в крепости, Пипин принял сеньоров Нейстрии и Франкии, приехавших к нему с предложением о перемирии. Сам Карл, по слухам, бежал в Орлеан, а потому делегацию нейстрийцев возглавлял граф Адалард Парижский, прежде числившийся в самых преданных вассалах Карла, но ныне, похоже, окончательно утративший веру в своего короля.