Соколиная семья

Теперь надо было залезть в кабину, чтобы убавить обороты или вовсе выключить зажигание.

Только взобрался на левую часть центроплана, как струей воздуха меня отбросило назад. Еще одна попытка - результат тот же. Злюсь, ругаюсь: с минуты на минуту должен приземлиться Ли 2, а я тут вожусь со своим строптивым яком посреди взлетно-посадочной полосы,

Барахтаюсь: то пытаюсь прыгнуть на плоскость, то кубарем лечу на землю и, спасаясь от слепой силы машины, лихорадочно поднимаюсь. Из-за всей этой акробатики расстегнулся чехол парашюта, выпало полотнище, от струи винта вздулся купол, и меня потащило в сторону. Ну и дела!..

Я, кажется, рассвирепел: вспомнил бога, а заодно и конструктора, хоть он ни в чем не виноват. Наконец сообразил: надо освободиться от лямок парашюта и раздеться. Уж не знаю, что там думал Илюшка Чумбарев, а финишер хохотал до упаду. Может, он и помог бы мне, да боялся подступить к самолету.

Оставшись без парашюта, тигром прыгнул к кабине яка - будь что будет. Кажется, удалось. Цепляюсь за борт кабины, напрягаю последние усилия, чтобы подтянуться и влезть. И вот в руке выключатель зажигания. Самолет, сердито фыркнув, останавливается, но мне кажется, что он все еще кружится.

- Растяпа! - проговорил я обессиленно. Кому? Конечно же не яку...

Сопровождать пришлось высокое начальство с группой генералов и старших командиров. Полет прошел нормально.

А поздно вечером я рассказал своим товарищам, как бегал за своим самолетом, уговаривая его остановиться. Ребята смеялись до слез, а инженер И. Б. Кобер не преминул напомнить:

- Смех смехом, а покидать кабину, не выключив мотора, нельзя.

Ноябрь принес в приволжские степи зазимье. Давно откричали перелетные птицы. По ночам стало холодать, и мы уже не располагались на отдых в стогах соломы. Все чаще ночевали в Семеновке или в землянках на аэродроме. Утреннее солнце, пробившись из-за облачной хмари, долго не могло растопить седоватый иней на пожухлой траве и редких деревцах. Волга то покроется нетолстым слоем льда чуть ли не до самого стрежня, то шуршит ледоломом, затрудняя движение грузовых и санитарных судов вдоль и поперек.

Довольно унылая, скучная пора. И вдруг в эти серые будни, словно проблески солнца, ворвались два события, взбудоражившие фронтовиков. На торжественном заседании Моссовета, посвященном 25-й годовщине Октября, с Докладом выступил Председатель Государственного Комитета Обороны И. В. Сталин. И в тот же день в Правде было опубликовано письмо воинов Сталинградского фронта на имя Верховного Главнокомандующего.

- Мы пишем Вам в разгар великого сражения, - читал собравшимся однополчанам капитан Е. А. Норец, - под гром несмолкаемой канонады, вой самолетов, в зареве пожарищ, на крутом берегу великой русской реки Волги; пишем, чтобы сказать, что дух наш бодр, как никогда, воля тверда, руки наши не устали разить врага. Решение наше - стоять насмерть...

Слушая текст письма, каждый из нас мысленно повторял его вслед за политработником, как слова присяги.

Закончив чтение, замполит сказал, что, вероятно, в самое ближайшее время надо ожидать больших перемен на фронте и что нам, летчикам, тоже предстоит сделать многое для разгрома врага.

Евдокима Андреевича Нореца однополчане уважали, верили его партийному слову, на откровенность отвечали откровенностью.

- Не опозорим чести защитников Сталинграда!

- Сдержим свое слово!

- Скорее Волга потечет вспять, чем фашисты сломят нас! - слышались взволнованные возгласы авиаторов.

Утром нашему полку приказали перелететь на аэродром Давыдовка (богучарское направление). К вечеру мы уже были на новом месте, а на второй день я и Александр Денисов получили задание произвести воздушную разведку.

Под нами какой-то населенный пункт. На окраине - церковь с зеленым куполом, рядом - нечто вроде длинного сарая или навеса. Ничего примечательного, заслуживающего внимания. Делаем второй, третий заход... В прицерковной рощице вижу очаги огня. Мелькает догадка: наверное, походные кухни. А если так, значит, поблизости должны находиться и те, для кого готовится обед.

Четвертый заход. Ни одной живой души. Сразу же за сараем начинается голая степь. Где же противник? Не может быть, чтобы огни горели, а людей не было. А что, если попробовать заглянуть под навес? Возможно, там прячется неприятель? Снижаюсь до бреющего полета и прохожу вдоль навеса на высоте двух метров от земли. Вижу шевелящиеся хвосты, испуганные морды... Лошади! Много лошадей. Вероятно, кавалерийское подразделение. Так оно и есть. Вижу одного, второго, третьего офицера, перебегающих из церкви под навес.