Сократ

Диалог, как образ жизни и способ философствования, был причиной литературного безмолвия Сократа, его сознательного отказа от письменных сочинений. Такой вывод находит подтверждение и в платоновском "Федре" (275а – 275b), где Сократ говорит, что письменное сочинение не только не может воспроизвести настоящего диалога и заменить его, но даже становится преградой на пути общения людей: ведь книгу не спросишь, как спрашиваешь живого человека, а если и спросишь, то она отвечает "одно и то же". Письменные сочинения, создавая иллюзию власти над памятью, прививают "забывчивость", так как в этом случае "будет лишена упражнения память". Поэтому тексты – средство не "для памяти, а для припоминания"; они предоставляют людям возможность "много знать понаслышке", повторяя то, что было сказано в чужих сочинениях. Письменная форма, лишая потребности в самостоятельном поиске, позволяет обучающимся казаться "много знающими", оставляя большинство невеждами. Более того, письменные сочинения грозят существованию общения, если не сказать, что они делают его излишним в той степени, в какой они претендуют на замещение диалога, без которого невозможно живое общение. Диалог – это подлинная, "живая и одушевленная речь знающего человека"; письменность же – это всего лишь "подражание" диалогу (см. там же, 276а).

В подражании, т. е. в не подлинности и ущербности, Сократ (и Платон) видел сходство письменных сочинений с произведениями живописи. Обращаясь к Федру, он говорит: "В этом, Федр, дурная особенность письменности, поистине сходной с живописью: ее порождения стоят как живые, а спроси их – они величаво и гордо молчат. То же самое и с сочинениями…" (275d). Можно добавить, что в письменном сочинении легче, чем в живом диалоге, избежать видимых противоречий, обойдя острые углы и сгладив существо вопроса. Живое слово требует краткости, ясности и четкости, а в письменном изложении это желательно, но не всегда достижимо. И иные сочинения выглядят тем более "учеными", чем больше в них словесного тумана, псевдонаучной усложненности и показной эрудиции.

Вместе о тем не составляет большого труда показать, что оценка Сократом роли и значения письменных произведений страдает односторонностью: достаточно сказать, что, не будь литературных трудов Платона и других античных авторов, мы ровным счетом ничего не ведали бы о Сократе. И не только о нем. Но здесь речь о другом: о нераздельности живого слово, живых людей и живого общения, о их незаменимости. Для Сократа и Платона устное слово – это изначальное орудие живого общения людей. И сейчас мы можем утверждать, что никакие "письмена", а также другие средства коммуникации, говоря современным языком, не могут заменить живого Слова – Диалога, Человека, Общения.

Диалог – своего рода лаборатория, одушевленное поисковое поле; он невозможен без общения, без присутствия, точнее, без соприсутствия двух людей при совместном поиске истины[17]. Вне настоящего диалога, согласно Сократу, нет и подлинной мудрости, но возможны лишь мнимая мудрость и многознание, точнее, многознайство. А "многознание" (polymathie), как заметил еще Гераклит из Эфеса, "уму не научит" (22, В40 ДК). Оно и не может научить уму до тех пор, пока таковым будет считаться, по словам того же Гераклита, перенятое из "чужих сочинений", а не добытое самостоятельно, собственным разумом (В129 ДК).