Сократ

Фенарета с Сократом не выставили на стол во дворе ничего, что хоть отдаленно напоминало бы пышное угощение. Просто вынесли то, чем бы закусить обещанное хиосское вино: лепешки, козий сыр, лук, соленые оливки и затвердевшие медовые пряники. Фенарета тоже сердилась на сына: зачем загодя не сказал, какое событие ожидается сегодня. Теперь вот такой скудный ужин, срам один!

- Ох и недотепа ты, мальчик, - с сердцем сказала она, но тут же в ее черных глазах блеснула ласковая искорка; Фенарета погладила сына по курчавой, как барашек, голове, тоже осыпанной мраморной пылью. - Нет, хорошо, что ты не раззвонил до времени. Еще сглазил бы - и были бы теперь слезы вместо радости.

Стук в калитку! Во двор вошли рабы Критонова отца, внесли корзины с едой и лакомствами, с обещанным хиосским вином и мешочек с серебряными тетрадрахмами. Потребовали, чтобы Сократ при них пересчитал монеты и подтвердил получение трех тысяч драхм. Ясно, как небо Эллады, что Софрониск был доволен сверх меры. И в три тысячи раз вкуснее показались ему изысканные яства, присланные, помимо платы, щедрым и благородным ценителем искусств. Да и все прочие не ленились. Трюфели, лангусты, жареная рыба, паштеты, баранья нога - все мигом исчезало со стола. Пирующие торопились пробиться через эти препятствия к вину.

Вино быстро подняло настроение молодежи - оно становилось буйным.

Софрониск был человек рассудительный, он подумал: не будем с женой мешать им. Пускай козлята пошалят вволю. Чем больше они порезвятся, тем прочнее засядет в памяти Сократа этот знаменательный для него день. Большие события должны завершаться большой попойкой. Так и следует.

4

- Зачем сопрягать драгоценный хиосский топаз с родниковой водой? вскричал Сократ. - Погрешим! Пускай наш язык узнает подлинный вкус этого сокровища среди вин!

Пили, шумели, смеялись, шутили над тем, что Перикл влюбился в Аспасию из Милета, знаменитую гетеру.

Перикл отдал свою законную жену другому мужу и взял в дом Аспасию. Этот поступок до того напрашивался на анекдоты, что даже друзья Перикла не в силах были воздержаться, а уж тем более его политические противники, аристократы и сочинители комедий, чьи злые языки и всегда-то были беспощадны, о ком бы ни шла речь.

На афинских стенах появлялись хвалебные и позорящие надписи. Эти настенные схолии были различны, как различны были люди, писавшие их.

Мир вертится вокруг Эллады,

Эллада - вокруг Афин;

Афины вертятся вокруг Акрополя,

Афиняне вокруг Перикла,

Перикл вокруг Аспасии.

Стало быть, мир вертится вокруг Аспасии!

Демократы оставляли хвалебные надписи - их сейчас цитировал Киреб:

Нищета нас не ожидает

При Перикле не голодают!

- Отлично! И как подходит к тебе, милый пекарь!

- Но есть и другие надписи, ха-ха-ха! Вот послушайте:

О афиняне, возможно ль

Нашему народу

Видеть, как Перикл достойный

Лижет ж... сброду?

Несмотря на хмель, все возмутились:

- Перестань! Какая гадость! Боги ведают, кто написал такую гнусность...

- А я знаю кто, - заплетающимся языком сказал Киреб. - Я его застиг... как раз дописывал...

- Кто же это? Кто?

- Оборванец какой-то... Ха-ха, я ему говорю: и много ты этим зарабатываешь? А он: Фукидид хорошо платит, и мне, и им...

- Видно, у господ аристократов - тебя это не касается, Критон, отменный вкус, - заметил Симон.

Неразбавленное хиосское - прекрасное, вкусное, предательское действует, негодное, вовсю. Пирующие все смелее исследуют заманчивую тему: об Аспасии. Один утверждает - она уловила Перикла в свои сети красотой; другой - покорила его мудростью; третий - будто связями с чужеземными и отечественными знаменитостями. Критон считает, что Аспасия поймала Перикла искусностью в любви. И он на этом настаивает:

- Искушенность в любви действует сильнее, чем воловьи глаза! И сильнее персей Афродиты с ягодками на кончиках, уж поверьте мне, друзья! Я сам собираюсь проверить это...

- Да что вы делите ее на части, - подал голос Сократ. - Перикл взял ее потому, что она обладает всем этим вместе. Аспасия - великолепная женщина.

Критон вдруг пристально вгляделся в Сократа, который с чашей в руке стоял рядом со своим Силеном. Посмотрели в ту сторону и остальные - о олимпийские боги!

- Видишь? - в священном ужасе прошептал Симон Пистию.

Тот украдкой соединил указательный палец с мизинцем - защита против сглаза, отвращающая злые чары черного демона: ведь то, что он увидел, кощунство, безбожие...

Заметив, что все притихли, замер и Сократ, хотя он, единственный из всех, понятия не имел, что так напугало его друзей.

Танцующий Силен был скорее живой, чем неживой, его лицо порозовело под лучами закатного солнца. Сократ же, чьи волосы и потное тело были припудрены мраморной пылью, стоял, такой же порозовевший, как Силен, скорей неживой, чем живой, в своей неподвижности. И как они были похожи!

У Силена широкий лоб, курносый нос, выпуклые глаза - Сократ изваял самого себя!

Киреб начал смеяться.

- Чего это ты? - спросил Сократ, которого уже тоже так и подмывало расхохотаться.